Западно-Сибирское восстание 1921-22 гг. - крупнейшее антибольшевистское вооружённое выступление крестьян, казаков, части рабочих и городской интеллигенции в России в начале 20-х гг.

История гражданской войны делится историками на несколько этапов, каждый из которых отличается составом и мотивировками участников, масштабом, накалом борьбы, а так же сопутствующими обстоятельствами, политическими, экономическими и географическими. Заключительный период гражданской войны, который обычно определяется с конца 1920 года по 1922 год, включительно, характеризуется резким возрастанием размеров и роли антикоммунистических выступлений, основными участниками и движущей силой которых были крестьяне. Одним из самых значительных их них, по числу восставших, а так же по масштабу охваченной территории, является Западно-Сибирской восстание 1921 года.

Вспыхнув в конце января 1921 г. в северо-восточном районе Ишимского уезда Тюменской губернии, восстание за несколько недель охватило большинство волостей Ишимского, Ялуторовского, Тобольского, Тюменского, Березовского и Сургутского уездов Тюменской губернии, Тарского, Тюкалинского, Петропавловского и Кокчетавского уездов Омской губернии, Курганского уезда Челябинской губернии, восточные районы Камышловского и Шадринского уездов Екатеринбургской губернии. Кроме того, оно затронуло пять северных волостей Туринского уезда Тюменской губернии, отозвалось волнениями в Атбасарском и Акмолинском уездах Омской губернии. Весной 1921 г. повстанческие отряды оперировали на огромной территории от Обдорска (сейчас - Салехард) на севере до Каркаралинска на юге, от станции Тугулым на западе до Сургута на востоке.

В феврале 1921 года восставшим удалось на три недели перерезать обе линии Транссибирской железной дороги, тем самым прекратив сношения Сибири с остальной Россией. В разное время ими были захвачены Петропавловск, Тобольск, Кокчетав, Березов, Сургут и Каркаралинск, Обдорск. Шли бои за Ишим, Курган, Ялуторовск.

Количество восставших исследователи и мемуаристы определяют от тридцати до ста пятидесяти тысяч. Но в любом случае их число, по крайней мере, не уступает числу тамбовских и кронштадтских мятежников.

Велики были и силы, брошенные советским правительством на подавление восстания. Общее количество регулярных частей Красной Армии и коммунистических формирований превышают численность полевой советской армии того времени.

Руководство ими осуществлял специально созданный орган, в который входили видные деятели политической и военной большевистской верхушки – Предсибревкома И.Н.Смирнов, помглавкома по Сибири В.И. Шорин и полномочный представитель ВЧК по Сибири И.П.Павлуновский.

Таким образом можно говорить о Западно-Сибирском восстании, как о крупнейшем в ряду антикоммунистических восстаний крестьянства. В связи с этим крайне интересным представляется рассмотрение, на примере этого восстания, вопроса о процессе эволюции взаимоотношений сибирского крестьянства времен окончания гражданской войны с советской властью, о побуждениях которые двигали обоими сторонами, о том насколько объективным была неизбежность их столкновения, и какие субъективные факторы имели наибольшее влияние на ход событий. Попытке освещения этих вопросов и посвещенна данная курсовая работа.

Историография Западно-Сибирского восстания довольно отчетливо делится на советский и постсоветский периоды. Что касается советского периода, то и внутри него можно проследить некоторые изменения в отношении к изучению восстания. В первые годы после гражданской войны появилось довольно большое количество воспоминаний тех. кто участвовал в событиях на стороне красных. При понятной их субъективности, в этих текстах можно почерпнуть немало интересных, как бывают интересны любые свидетельства очевидцев, сведений, из которых, при известном критическом подходе к их оценки, можно при желании выстроить картину происходящего. К сожалению, картина эта будет иметь одностороннее освещение, так как свидетельства самих участников восстания не сохранились. Мемуаров никто из них по вполне понятным причинам не оставил, и их голоса могут слышаться только из протоколов допросов захваченных в плен повстанцев, а этот разряд документов отличается особой спецификой и требует особо осторожного и вдумчивого подхода. К тому же и в исторический оборот эти документы, не как фрагменты, а массивом, вошли сравнительно недавно, только в конце прошлого века, и в силу этого малоосвоенны историками.

Работы советских историков, при всем своем разнообразии, были едины в стремлении трактовать Западно-Сибирское восстание как кулацкое, подготовленное и проведенное под руководством эсеров и бывших колчаковских офицеров, участие середняков и бедняков в восстании признавалось, но преуменьшалось, и объяснялось тем что трудовое крестьянство было обмануто или запугано главарями восстания. С другой стороны, политика советской власти признавалась правильной и единственно возможной в тех обстоятельствах, отмечались только просчеты и недостатки в её практическом осуществлении, вина за которые целиком и полностью возлагалась на местных работников. Основное же внимание советских историков привлекали чисто военные аспекты восстания, которые были изучены достаточно подробно.

Однако и постсоветский период, когда были открыты многие до того закрытые архивы и появилась возможность излагать свое мнение независимо от партийной линии, качественного скачка в изучении и освещении Западно-Сибирского восстания не произошло. Уровень использования и широта применения доступных материалов в общем не изменился, разве что тенденциозность некоторых исследователей сменила знак, и теперь в черном свете рисовались все деяния советской власти, а светлой краской, напротив, её противники.

Счастливым исключением является деятельность омского исследователя Василия Ивановича Шишкина. Составленный им двухтомный сборник Сибирская Вандея (Сибирская Вандея. Документы. В 2-хт. Т. 1 (1919-1920), Т. 2 (1920-1921). - М.: МФ «Демократия», 2000; 2001. сост. В.И.Шишкин), а так же сборник За Советы без коммунистов (За советы без коммунистов: Крестьянское восстание в Тюменской губернии. 1921: Сб. документов. - Новосибирск, 2000. сост. В.И.Шишкин) по своей полноте не имеет аналогов и доныне являются практически единственным печатным источником для тех, кто желает ознакомиться с документами того времени.

На эти работы я в основном и постарался опереться.

В ноябре двадцатого года корабли отчалили от крымских причалов, унося в эмиграцию армию генерала Врангеля. А в Забайкалье, всего двумя неделями раньше, в конце октября двадцатого, войска Народно-Революционной армии буферной Дальневосточной республики после нескольких неудачных попыток вышибли наконец знаменитую Читинскую пробку. Покинутый японскими союзниками, атаман Семенов увел остатки своих частей в Китай, чтобы по КВЖД перебросить их в Приморье, где линия последнего фронта между красными и белыми на долгое время установилась далеко южнее Хабаровска, у Имана.

И хотя еще продолжались боевые действия в Закавказье и Туркестане, но их исход мало у кого теперь вызывал сомнения, большевики повсеместно одерживали верх. Обескровленная страна жила ощущением близкого мира. И тем тяжелее казались выпавшие на её долю испытания. Промышленность стояла. Транспортная система находилась на грани исчезновения. Жизнь в городах, перед которыми постоянно стоял призрак голодной смерти, удавалось поддерживать только неимоверными усилиями.

Разоренные губернии весь двадцатый год сотрясали крестьянские восстания, на подавление которых бросались значительные силы регулярных войск. Достаточно вспомнить, что против антоновских повстанцев на Тамбовщине была сосредоточена почти стотысячная группировка, во главе которой стояли известные полководцы гражданской войны Тухачевский, Уборевич, Котовский и многие другие.

Однако и в рядах Красной Армии, в основном состоявшей из таких же крестьян, скопившаяся усталость и недовольство политикой военного коммунизма зачастую прорывалась в форме открытых мятежей, таких как выступление сподвижника Чапаева, героя обороны Уральска от белоказаков, начдива Сапожкова или восстание гарнизона города Верного (Алма-Ата). И наконец в марте двадцать первого года случилось немыслимое, поднялись кронштадтские матросы, краса и гордость революции.

Не стоит забывать так же и о разгуле уголовных банд, не имевших никакого политического окраса и, в силу этого, легко примыкавших к любому движению. Впрочем, справедливости ради, надо сказать, что грань между бандитизмом уголовным и политическим была очень тонка. И действия сторон, под какими бы знаменами они не выступали, сплошь и рядом сопровождались грабежом и насилием над обывателями. Впрочем, одичавшие и ожесточившиеся за годы войны обыватели сами нередко хватались за оружие, которого, несмотря на строжайшие приказы всяческих властей, по рукам ходило тогда немало.

Западная Сибирь в 1920 году

На этом фоне Западная Сибирь не представляла исключения.

После Тобольско-Петропавловского сражения армия Колчака практически прекратила организованное сопротивление, те из её частей, которые сохранили боеспособность, прорываясь сквозь партизанские заслоны, стремительно уходили на восток, на соединение с атаманом Семеновым, или на юг, в Китай и Монголию. 14-го ноября 1919 года без боя сложил оружие тридцатитысячный гарнизон Омска. Столица белой Сибири пала.

В силу такого стремительного развития событий Западной Сибири, с её богатыми земельными угодьями и зажиточным крестьянством, не пришлось в полной мере испытать ужасы и лишения фронтового противостояния, что, конечно, выгодно отличало её от других регионов России, по которым прокатился огненный вал братоубийственной войны. Но это же обстоятельство сыграло в очень скором времени свою роковую роль.

Роль эту в нескольких словах обозначил председатель Сибревкома И.Н.Смирнов в двадцатом году: Сибирь для советской России важна как резервуар, из которого можно черпать не только продовольствие, но и людской материал. (Сибирская Вандея сост. В.И. Шишкин)

Что касается людских ресурсов, то вероятно речь не только о призыве в Красную Армию, которая к тому же в условиях перехода на мирные рельсы, частью своей реорганизуясь в так называемые трудармии, стояла на пороге массового сокращения. (прим. Трудовые армии, армии труда - армии РККА после окончания гражданской войны направленные на работу в советском хозяйстве с сохранением военной дисциплины и системы управления во время попытки построения коммунизма в 1920-1921 годах….

Постановлением Совета рабочей и крестьянской обороны 23 января Запасная армия Республики направлялась на восстановление железнодорожного сообщения Москва - Екатеринбург.

2-я особая железнодорожная трудовая армия (она же - Трудовая железнодорожная армия Кавказского фронта). Преобразована из 2-й армии Кавказского фронта постановлением Совета рабочей и крестьянской обороны 27 февраля. Петроградская трудовая армия. Создана из 7-й армии 10 февраля.

Вторая революционная трудовая армия. Создана 21 апреля из частей 4-й армии Туркестанского фронта.

В декабре 1920 начала действовать Донецкая Трудовая армия

В январе 1921 была сформирована Сибирская Трудовая армия

Подобно тому как красноармейцы, вместо демобилизации, уже в качестве трудармейцев должны были участвовать в восстановлении разрушенного хозяйства, так же и гражданское население, сейчас я говорю о крестьянах, кроме сдачи продразверстки, в принудительном порядке широко привлекалось к несению разнообразных повинностей – гужевой, лесозаготовкам, ремонту дорог и т.д. Эти повинности, особенно, конечно, лесозаготовки, тяжелым бременем ложились на жителей таежных районов, что, как мне кажется, было одной из причин того, что восстания в них начались еще в двадцатом году.

Политические, экономические и географические особенности района восстания.

Тут следует несколько подробней остановиться на географии Западно-Сибирского восстания.

В феврале - апреле 1921 г. повстанческие отряды и соединения действовали на огромной территории Западной Сибири, Зауралья и современной республики Казахстан, включавшей в себя по административно-территориальному делению того времени Тюменскую губернию, Кокчетавский, Петропавловский, Тарский и Тюкалинский уезды Омской губернии, Курганский уезд Челябинской губернии, восточные районы Камышловского и Шадринского уездов Екатеринбургской губернии.* (За советы без коммунистов. Крестьянское восстание в Тюменской губернии 1921 Сборник документов Сибирский хронограф Новосибирск 2000) этому следует добавить, что район восстания этим не ограничивался, например, уже после разгрома основных сил повстанцев, остатки их отрядов докатились до Обдорска (нынешний Салехард) на севере и до Китая на юге. (Михаил Бударин Были о чекистах. Западно-Сибирское книжное издательство 1974 год., И.И.Серебрянников Великий отход, из-во Аст 2003 г.)

Таким образом, можно видеть, что главный очаг восстания пришелся на густонаселенные уезды с развитым сельским хозяйством, ограниченные с юга казахстанскими степями, с юго-востока – предгорьями Алтая, тайгой – с севера и востока и лесостепью Предуралья с запада. Его пересекали с запада две ветки Транссиба, сходящиеся в Омске, а основными транспортными артериями для передвижения в меридиальном направлении служили Обь и Иртыш.

Повстанческое движение 1920 года в западной Сибири.

Такое положение способствовало тому, что во время колчаковской власти этот район практически не был затронут партизанским движением. Партизаны активно действовали по его периметру, в тайге, в предгорьях, там, где местность более им благоприятствовала, и только с приближением Красной Армии они вышли из тайги, чтобы принять участие в преследовании отступающих колчаковцев. Преследование это зачастую принимало характер полного истребления не только белых солдат и офицеров, но и сопровождавших их беженцев. Грабеж носил массовый характер и не ограничивался только военными складами и беженскими обозами, под угрозой оказались и города.

Показательна история с разгромом Кузнецка, нынешнего Новокузнецка, отрядом анархиста Рогова в декабре 19-го года, унесшая по разным данным жизни от тысячи до двух тысяч человек и до сих пор не получившая однозначной оценки. (см., например, газету Вече Твери от 28 мая 2009 года, статья Игоря Мангазеева Увековечивание героя романа ужасов или дискуссию на форуме сибирских краеведов

Речь о том, что кроме роговского отряда в Кузнецк входили еще несколько партизанских отрядов, и на котором из них лежит вина за случившееся, неясно до сих пор. Однако, следует отметить некоторые никем не оспариваемые факты, среди партизан было немало настроенных непримиримо к тем, кого они считали своими врагами, при чем в круг этих врагов мог попасть практически любой, и тут расправа была недолгой. Но кроме них, хватало и таких, которые ни о чем кроме грабежа не помышляли. С партизанами в город вошли крестьяне окрестных деревень, чтобы не упустить свою долю.

Итак, в городе за одну неделю побывали от 4 до 6 "партизанских" отрядов, кроме того, уголовники, выпущенные из тюрьмы, приняли самое деятельное участие в событиях в Кузнецке. Упоминаются также мужики окрестных деревень, которые бросились грабить Кузнецк. А самое главное, воспоминания кузнечан просто пестрят утверждениями, что во многих случаях убивали или пытались убить людей их собственные соседи и называются многие известные в Кузнецке фамилии. Не будем их называть, так как обвинения эти слишком серьезны, чтобы предъявлять их людям на основании слухов и сплетен, записанных десятилетия спустя. Так, согласно воспоминаниям жителя Кузнецка Коновалова: "грабили наши кузнечане и мужики окрестных деревень, под маркой партизан". Некоторые из убийц действовали прямолинейно - заходили в дом, и убив хозяев, уходили схватив что-либо, что было на виду (но убийц узнавали спрятавшиеся дети или кто-либо из семьи), другие, трусливо стреляли из винтовок из кустов, оставаясь не узнанными и о том, кто стрелял, были только догадки (но думали тоже на соседей). Известна роль некой Аксеновой, которая водила "роговцев", указывая им, кого следует убить, а где можно хорошо поживиться. А "пожива", в городе была. Город был богатым, купеческим. Любопытно здесь воспоминание одной кузнечанки, которая рассказывает, что семья их была настолько бедная, что роговцы, потребовав овса для лошадей, не стали его брать, увидев такую нищету, но тут же добавляет, что все равно потом бандиты забрали у них "четырех самых лучших (!) лошадей"

Эти события для темы моего текста интересны тем, что проливают некоторый свет на настроения, распространенные среди крестьян и партизан к моменту перехода Западной Сибири под власть большевиков. О распространении этих настроений имеется масса свидетельств, так же как и том, во что эти настроения выливались. При этом следует помнить, что и до революции сибирский крестьянин, особенно переселенец не в первом поколении, не сильно завися от государства, обладал определенной экономической самостоятельностью, соответственно и характер имел независимый и предприимчивый, что, кстати, сыграло немаловажную роль в том, что колчаковщина с её мобилизациями была им отвергнута.

Отсутствие помещичьего землевладения, наплыв ссыльных, незначительность административного аппарата и его отдаленность от разбросанных далеко друг от друга селений формировали специфические черты психологического склада сибиряков – рационализм, индивидуализм, самостоятельность, чувство собственного достоинства. В.П. Семенов Тян-Шанский в 1895 г. так характеризовал обитателей региона: «Приезжего из Европейской России сразу же приятно поражала свобода и непринужденность в обращении сибирских мужиков с приезжими «чиновниками». Сибиряк безо всякого приглашения прямо садился и несмотря ни на какое начальство сидел при нем и разговаривал самым непринужденным образом»

Шиловский М.В. Специфика политического поведения различных социальных групп Сибири во второй половине XIX - начале XX вв.)

Крестьяне, в массе своей, вместо белой армии предпочли посылать своих сыновей в партизаны, и по праву считали себя такими же победителями Колчака, как и пришедшая из европейской России Красная Армия.

Но вернемся к Кузнецкому инциденту, у него есть еще одна сторона, имеющая прямое отношение к обсуждаемому вопросу.

Пара слов о том, что произошло с Роговым и его отрядом. Отряд был разоружен красными войсками, а сам Рогов и несколько приближенных к нему людей оказались в Новониколаевской ЧК (ныне Новосибирск), по обвинении в погроме Кузнецка. Бойцы Рогова прошли фильтрацию, кто-то расстрелян, кто-то приговорен к условным наказаниям, кто-то мобилизован в Красную Армию или просто отпущен на все четыре стороны. Рогова, после жестокого следствия, сопровождавшегося побоями, все же, с учетом его партизанских заслуг, помиловали, очевидно, сочтя более не опасным, и выдав пособие на обустройство хозяйство, выпустили. После чего он ушел в тайгу и уже в мае 1920 то ли сам возглавил восстание крестьян и бывших партизан Причумышья, то ли дал ему свое имя, и спустя некоторое время погиб. Подобные этому восстания и волнения бывших партизан, недовольных разоружением, мобилизацией и отношением к ним новой власти, сравнительно легко подавляемые, продолжались до начала 1921 года.

Но волновались не только бывшие партизаны. Вот что пишет об их недавних смертельных врагах, казаках, Владимир Шулдяков ("Гибель Сибирского Казачьего войска" в двух томах: I т. - 1917-1920 гг., II т. - 1920-1922 гг. (М. Центрполиграф, 2004 г.)) казаки уезда первыми в Сибирском войске стали класть перед нею оружие. И совсем недавно председатель Омского облисполкома Е. В. Полюдов полагал, что кокчетавское казачество, не говоря уже о крестьянах, "настроено очень революционно"

"...Коммунисты извратили задачи истинно народной власти. Они забыли, что благо... трудящихся есть основание народного благополучия. Они больше думали о себе, о своей партийной дисциплине, а не о нас, землеробах... истинных хозяевах страны. Всем известная ЧЕКА, ни с чем не сообразная разверстка на предметы нашего труда, бесконечная подводная повинность, постоянные страхи за лишнее сказанное слово, за лишний кусок хлеба, тряпку, лишнюю вещь - все это жизнь нашу, и без того невеселую, обратило в ад, превратило нас в рабов случайных выскочек, мальчишек с сомнительным прошлым и настоящим. Неумелое хозяйничество нашим добром переполнило чашу терпения, и мы... объявили восстание и прогнали коммунистов... Мы боремся за истинно народную власть, за неприкосновенность личности и частной собственности, за свободу слова, печати, союзов, убеждений... Мы не сторонники расстрелов, крови... много пролито до нас... Долой коммуны! Да здравствует народная власть Советов и свободный труд!"

Однако, расположение казачьих станиц, цепочкой тянущихся по южной окраине региона, до поры удерживали казаков от открытого сопротивления. А вот в Степном Алтае уже летом 1920 года оперировала т.н. Народная Повстанческая Армия, число бойцов в которой доходило до 15 тысяч человек.

В.И.Шишкин пишет, что в двадцатом году в Сибири произошло пять крупных восстаний, с общим количеством участников до двадцати пяти тысяч человек (В.И.Шишкин Партизанско-повстанческое движение в Сибири в начале 1920-х годов.

Среди них выделяется Колыванское, по названию таежного приобского села, лето 1920. Это, пожалуй, чуть ли не единственный случай, когда с той или иной долей определенности, можно говорить о руководящей роли эсеровского «Сибирского крестьянского союза», которому, несмотря на то, что СКС тогда же был почти целиком арестован, впоследствии советские историки часто приписывали главную роль в Западно-Сибирском восстании. Кстати, еще один не частый случай, в этом восстании приняли активное участие и бывшие колчаковские офицеры, артель которых работала возле Колывани на лесозаготовках. Впрочем, складывается впечатление, что им пришлось это сделать под давлением повстанцев. (Вадим Глухов Эпопея Колыванского мятежа).

Из вышесказанного можно вывести некоторую закономерность. В 1920 году в антикоммунистическом движении преобладал более мобильный элемент – бывшие партизаны, казаки, таежные промысловики, в местностях, как и во времена правления Колчака, расположенных, повторюсь, по периметру района будущего Западно-Сибирского восстания. То есть, района наиболее густонаселенного, обитатели которого, в силу того, что крепко были привязаны к своим хозяйствам, а так же в силу географического фактора, ведь речь идет о лесостепи, не были расположены вступать в конфликт с любой властью, будь то красные или белые, стараясь при любых обстоятельствах сохранять ей лояльность.

Остается добавить, что с одной стороны эти события послужили прологом к взрыву двадцать первого года, а с другой – отсрочили его, так как отвлекли на свою ликвидацию внимание и время советской власти, так что понадобилось почти полгода, чтобы крестьяне Сибири в полной мере почувствовали на себе ее тяжелую руку.

Настроения крестьянства и политика большевиков

Что же произошло за этот промежуток времени, с конца 1919-го года до начала 1921-го? Отчего крестьяне, встречавшие большевиков, как освободителей, не прошло и года, тысячами стали бросаться на красноармейские пулеметы чуть ли не с голыми руками?

Для понимания этого стоит вспомнить слова Пушкина, относящиеся к восстанию Пугачева, о бессмысленном и беспощадном русском бунте. Их, как мне кажется, следует принимать на веру с некоторой оговоркой, а именно – русский бунт бывает бессмысленнен и беспощаден ровно в той мере, в какой были бессмысленны и беспощадны действия власти, вызвавшие его, что не раз находило свое подтверждение в русской истории. И более чем когда-либо проявилось именно в событиях 1921-года. Когда действия большевиков явились ярким выражением еще одной особенности российской власти, которая заключается в том, что зачастую низкое качество управления компенсируется жестокостью мер и тотальностью их применения.

Итак, остановимся на другой стороне будущего противостояния, а именно на большевиках, ставших в конце 1919 года полновластными хозяевами Западной Сибири.

Отдав в семнадцатом году землю крестьянам, большевики получили их поддержку, благодаря которой смогли захватить и удержать власть, но им не удалось остановить разрушение промышленности, в результате чего в стране стремительно наступил продовольственный кризис, так как городу нечего было предложить крестьянам в обмен за хлеб.

Выход из этой ситуации большевики нашли в продовольственной диктатуре, в введении продразверстки, предполагалось забрать у крестьян так называемые излишки, оставив им только самый необходимый минимум продуктов.

Понятно, что это могло быть проведено в жизнь только насильственным путем. Ленин призвал рабочих к крестовому походу за хлебом. "Либо сознательные передовики – рабочие... заставят кулака подчиниться... либо буржуазия при помощи кулаков... сбросит Советскую власть" (ПСС, т. 36, с. 360). В деревню хлынули стихийно сформированные продотряды, деятельность которых вызвала в 1918-году первую волну крестьянских восстаний. Борьба за хлеб ускорила летом 1918 перегруппировку классовых сил в деревне. Суть её состояла в том, что власть в деревне была передана от общекрестьянских Советов комитетам бедноты. Ленин считал заслугой РКП(б), что она "сверху" внесла гражданскую войну в деревню, расколола крестьянство, чтобы в лице беднейшего крестьянства получить опору против деревенской буржуазии (см.: ПСС, т. 37, с. 310, 315, 508 – 09).

Проводимая ими на всем протяжении гражданской войны политика чрезвычайной продовольственной диктатуры достигла к 1920 году своего пика, в том смысле, что механизм её за два года с момента принятия в 1918 был отлажен в достаточной мере, чтобы не давать сбоев и применялся со всею решительностью.

уроки крестьянских восстаний второй половины 1918 г. не прошли бесследно. Они привели к ликвидации комбедов и отказу власти от попытки опереться исключительно на "сельский полупролетариат" - деревня оставалась крестьянской. Комбеды были слиты с сельскими и волостными Советами и таким образом повысили в них влияние бедноты, тесно связанной с большевиками. Одновременно (с января 1919 г.) стихия продовольственных заготовок рабочими продотрядами заменяется единой системой продовольственной разверстки, осуществленной в общегосударственном масштабе. промышленными товарами на основах прямого (не торгового) распределения. В этом состояла одна из главных идей "военно-коммунистической" организации экономической жизни. Однако разрушенная многолетней войной промышленность не могла удовлетворять нужд деревни. "Военно-коммунистическая политика" в деревне сразу же сведясь к изъятию в крестьянских хозяйствах продовольствия, необходимого для полуголодного существования армии и городского населения, остатков промышленности. Продразверстка провела основную линию раскола между революциями города и деревни. Мобилизация на военную службу, разного рода повинности (трудовая, гужевая и др.), попытки прямого перехода к социализму на путях организации коллективного землевладения еще более усиливали противостояние крестьянства и власти.* (Виктор Данилов Крестьянская революция в России, 1902 - 1922 гг.

Из материалов конференции «Крестьяне и власть», Москва-Тамбов, 1996, стр. 4-23.)

Таким образом, все эти меры были достаточно эффективны, в том смысле, что имеющиеся у крестьян продукты, невзирая ни на какое сопротивление, изымались продармией, организованной по образу и подобию воинского соединения. Но в долгосрочной перспективе они вели дело к катастрофе.

Во-первых, ленинская практика развязывания гражданской войны в деревне, подобно факелу, брошенному в пороховой погреб, взорвала ситуацию, посколько многочисленные конфликты зреющие между различными группами крестьян получили сильнейший импульс и зачастую приобрели характер войны всех против всех, которая по мнению большинства историков унесла жизней гораздо больше, чем страна потеряла на фронтах гражданской войны.

Во-вторых, крестьяне, кроме активных форм сопротивления, прибегали к пассивным, а именно, резали скот и сокращали запашные площади. Так что к двадцатому году пашня в России сократилась на 10-15 процентов.

В результате всего этого, призрак голода неукоснительно следовал за советской властью, воплощаясь в плоть и кровь на всех занимаемых ею территориях. Так что в первой половине двадцатого года все хлебородные губернии Дона, Поволжья, Тамбовщины и Украины оказались охвачены крестьянскими восстаниями. На их фоне Западная Сибирь казалась оазисом, продразверстка в ней не применялась до середины года, а все налоги, введенные колчаковским правительством, были большевиками отменены.

Однако, к лету двадцатого года, подавив в основном выступления сибиряков, о которых говорилось выше, новая власть почувствовала себя достаточно укрепившийся и тогда прогремел роковой декрет Совнаркома, подписанный Лениным:

№1 ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ «ОБ ИЗЪЯТИИ ХЛЕБНЫХ ИЗЛИШКОВ В СИБИРИ»

Рабочие, Красная Армия и крестьянство потребляющих губерний советской России испытывают продовольственную нужду. Неурожай текущего года в ряде губерний грозит еще ухудшить продовольственное положение трудящихся. В это время в Сибири насчитывается до сотни миллионов пудов хлеба, собранного в прежние годы и лежащего в кладах и скирдах в необмолоченном виде. Крестьянство Сибири, перенесшее колчаковщину и на горьком опыте убедившееся, что, не взявши власти в свои руки, рабочие и крестьяне не в состоянии обеспечить себе ни земли, ни воли и раз навсегда избавиться от политического и экономического гнета, должно пойти на помощь голодающим рабочим и крестьянам потребляющих губерний, дать им то, чего у них много и что лежит без всякого употребления, подвергаясь опасности порчи и гниения.

Ввиду изложенного Совет народных комиссаров, во имя доведения до победного конца тяжкой борьбы трудящихся с их вековечными эксплуататорами и угнетателями, постановляет в порядке боевого приказа:

1. Обязать крестьянство Сибири немедленно приступить к обмолоту и сдаче всех свободных излишков хлеба урожаев прошлых лет с доставлением их на станции железных дорог и пароходные пристани.

Примечание: разверстка подлежащих обязательной сдаче излишков хлеба от урожаев прошлых лет определяется и объявляется наркомпродом одновременно с разверсткой на излишки хлеба нового урожая.

2. По предъявлении разверстки обязать волостные и сельские советы, ревкомы немедленно привлечь все население к обмолоту и сдаче хлеба; в случае необходимости население привлекается к обмолоту в порядке трудовой повинности.

3. Ответственными за производство обмолота и выполнение разверстки объявить все местные органы власти, начиная от волостных и сельских советов, ревкомов и кончая Сибревкомом.

4. Виновных в уклонении от обмолота и от сдачи излишков граждан, равно как и всех допустивших это уклонение ответственных представителей власти, карать конфискацией имущества и заключением в концентрационные лагеря как изменников делу рабоче-крестьянской революции.

5. В целях облегчения обмолота маломощными хозяйствами и семьями красноармейцев: а) обязать военпродбюро Всероссийского центрального совета профессиональных союзов при содействии главкомтруда привлечь и направить для прод-работы в Сибирь продовольственные отряды в составе 6 000 рабочих, причем центральное управление снабжения обязуется для обмундирования таковых выдать 6 000 полных комплектов обмундирования и теплой одежды; б) обязать наркомтруд мобилизовать и направить в распоряжение сибирских продорганов до 20 000 человек организованных в уборочные дружины, голодающих крестьян и рабочих Европейской России на работы в течение осеннего и зимнего времени с допущением в состав дружин женщин в количестве 20%.

6. Наркомпроду совместно с наркомтрудом выработать инструкцию об уборочных отрядах.

7. В целях обеспечения полного обмолота и сдачи хлебных излишков вменяется в обязанность начальнику войск ВОХР выполнить в срочном порядке полностью предъявленное наркомпродом требование на вооруженную силу для Сибири (в количестве 9 000 штыков и 300 сабель), причем отряды должны быть обмундированы и полностью укомплектованы и представлены не позднее 1 августа с.г.

8. Конечным сроком обмолота и сдачи всех излишков от урожаев прошлых лет установить 1 января 1921 года. <...>

Председатель Совета народных комиссаров В. Ульянов (Ленин)

Управляющий делами В. Бонч-Бруевич

Разверстка хлебофуража на 1920/1921 продовольственный год по РСФСР в целом, а также на большинство областей и губерний была объявлена постановлением Наркомпрода от 26 июля 1920 г. Из 440 млн пудов, подлежавших отчуждению в пользу государства, 1О млн пришлось на Сибирь (безТюменской губернии), 17млн - на Челябинскую губернию, 1Омлн - на Екатеринбургскую. Разверстка на Тюменскую губернию была назначена позднее в размере 8 177 тыс. пудов. В Сибири 35 млн пудов хлебофуража из причитавшихся по разверстке 110 млн (31,8%) должны были сдать крестьяне одной Омской губернии. Вдвое большим в масштабах Тюменской губернии - 5 385 тыс. пудов хлебофуража или 65,8% всей разверстки - был удельный вес Ишимского уезда (см.: ГАНС Ф.р. 4. Оп. 1. Д. 520. Лл. 6, 7; РГАЭ. Ф. 1943. Оп. 6. Д. 1740. Л. 75; Бюллетень Наркомпрода. № 15. 13 августа 1920 г.; Систематический сборник декретов и распоряжений правительства по продовольственному делу. М. 1921. Кн. 5. С. 528-530).

Таким образом с 20 июня 1920 по 1 марта 1921 года, шесть сибирских губерний (Иркутская, Енисейская, Томская, Омская, Алтайская, Семипалатинская) и Тюменская, входившая в Уральскую обл., должны были сдать 116 млн. пуд. хлеба, что составляло одну треть общегосударственного задания. Крестьяне обязывались сдать зерно, мясо (на Сибирь было наложено 6 270 000 пудов мяса), масло, яйца, картофель, овощи, кожи, шерсть, табак, рога, копыта и многое другое. Всего на них распространялось 37 разверсток. Кроме того, все трудовое население с 18 до 50 лет должно было исполнять различные повинности.

Огромная машина пришла в действие. Ленинский декрет подлежал немедленному и неукоснительному исполнению, несмотря на то, что его выполнение поставило бы крестьян на грань голодной смерти. Продработники в сопровождении вооруженных отрядов пошли по деревням.

И вот, сибирские крестьяне, полагавшие, что с окончанием гражданской войны их жизнь войдет наконец в мирное русло, увидели как присланные из города вооруженные люди подчистую выгребают из амбаров и хранилищ зерно, забирают скотину, и свозят всё на железнодорожные станции или приемные пункты, где собранное зачастую портится от небрежного хранения. При чем, в помощь продработникам назначались местные жители из бедняков. К слову сказать, эта часть населения, существуя за счет помощи государства, не только ничего не потеряла, но даже и выиграла, так как часть из собранного шло на оказание ей помощи. Однако, бедняков в зажиточной Сибири было сравнительно немного.

Тут надо вспомнить, что в сибирской деревне издавна и прочно укоренилось представление о бедняках, как о людях, которые не могут себя прокормить в Сибири исключительно в силу собственной лени и глупости. И мне думается. что в этом была не малая доля истины, хотя, конечно, были и исключения.

Как бы то ни было, участие бедняков в деятельности продорганов подливала масла в огонь, еще больше озлобляя и без того уже озлобленных крестьян.

Но до открытого мятежа дела еще не доходило и, видя это, местные партийные и советские органы спешили выполнить приказ вождя, не считаясь ни с чем.

ТЕЛЕГРАММА СОВЕТСКОГО РУКОВОДСТВА ТЮМЕНСКОЙ ГУБЕРНИИ ВСЕМ ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫМ КОНТОРАМ

г.Тюмень <Середина октября 1920 г.>

Вся организационная работа продорганов закончена. Во многих волостях почти заканчивается уборка хлебов. Практика прошлой работы показала, что <продерганы> должны одновременно с моментом окончания уборки хлебов приступить <к> выполнению своей боевой задачи, дабы не дать возможности укрыть хлеб производителями. Стоящая погода дает возможность не в ущерб хозяйству <вести заготовку> продуктов. Всякое промедление может отразиться на ходе нашей работы <по> выполнению разверстки. Поэтому приказываю в течение трех дней с момента получения сего довести до сведения каждого хозяина все полученные разверстки.

Комиссарам продконтор приказываю немедленно проверить, произведена ли разверстка на села, а селами - на отдельных хозяев. Списки домохозяев с указанием наложенной разверстки должны, кроме сельсоветов, находиться в продконторе, дабы контролировать и увеличивать продуктивность работы. Предъявите ультимативные требования волисполкомам и сельсоветам о немедленном выполнении разверсток. Широко оповестите население, что продажа продуктов мешочникам и спекулянтам приведет лишь к сокращению своей собственной нормы, ибо данные государством разверстки уменьшаться не будут. Разверстка дана, не допускать никаких переучетов, поправок и прочее. До выполнения 60% <разверстки> председателей волисполкомов, сельсоветов, сознательно задерживающих разверстку и вообще пассивно относящихся к ее выполнению, арестовывать и препровождать * (Сибирская Вандея)

Понятно, что большевикам приходилось действовать в чрезвычайных обстоятельствах, но надо помнить, что они же и несли львиную долю ответственности за создание этих обстоятельств. И теперь каждый их шаг еще больше усугублял дело. Суровость чрезвычайного декрета на местах обернулась прямым зверством тех, кто проводил его в жизнь. А других способов - выполнить в полной мере приказ вождя не существовало.

Те же из местных партийных и советских работников, которые не проявляли должного рвения рисковали сами быть обвиненными в саботаже и контрреволюционной деятельности, а кара за это в те времена для них назначалась еще строже чем для простых обывателей. Впрочем, в ретивых исполнителях недостатка не было и вышестоящим инстанциям самим приходилось время от времени одергивать тех, кто чересчур зарывался.

№33 РАПОРТ ГУБЕРНСКОЙ КОНТРОЛЬНО-ИНСПЕКТОРСКОЙ КОМИССИИ ПО ПРОВЕДЕНИЮ ПРОДРАЗВЕРСТОК В ИШИМСКОМ УЕЗДЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЮ ТЮМЕНСКОГО ГУБИСПОЛ КОМА СОВЕТОВ С.А. НОВОСЕЛОВУ, СЕКРЕТАРЮ ГУБКОМА РКП(б) Н.Э. КОЧИШУ И ГУБПРОДКОМИССАРУ Г.С. ИНДЕНБАУМУ

4 декабря 1920 года в село Каменское прибыл уполномоченный губчека тов. Кузнецов с кипою обвинительного материала, собранного им при следствии в посещаемых нами волостях. Из всего материала и личного заключения тов. Кузнецова действия губкомиссии по выполнению госразверсток являются в полном смысле слова контрреволюционными и обостряют крестьян против советской власти. Тов. Кузнецов обвиняет нас в том, что мы слишком жестоко и грубо обращаемся с крестьянами, т.е. требуем от них выполнить госразверстки, а не агитируем среди крестьян за выполнение госразверсток. По его заключению, наши поступки хуже колчаковщины. Кроме того, у него имеется материал, что комиссия дерет крестьян плетями и требует себе от крестьян на продовольствие жареной гусятины.

Против таких нелепых обвинений не только комиссия, но и весь отряд возмущен до глубины души как партийные товарищи. Правда, при нашей трудной работе иногда и приходится прикрикнуть, но не на крестьян, честно выполняющих разверстку, а на определенных типов из деревенских кулаков, упорствующих при выполнении госразверсток, и то при крайних случаях, когда это заставляет необходимость в интересах прсдработы.

Ваши телеграммы и приказы обвиняют нас в спячке и ведении пустых разговоров.

Вы требуете быть решительными и не плестись в хвосте плачущих крестьян. Наряду с этим приезжают из губернских и других учреждений <сотрудники> вроде тов. Кузнецова, которые обзывают нас контрреволюционерами и колчаковскими опричниками. Мы теперь находимся между двух огней. С одной стороны, нам предписывают и приказывают быть беспощадными ко всем, не исполняющим государственной разверстки, и разверстка безоговорочно должна быть выполнена. С другой стороны, за нами волочится хвост с кипами следственного материала, обвиняющего нас в ограблении крестьян хлебом*, жестокости и грубости. Даже уполномоченный Ишимского политбюро тов. Жуков <М.И.> лично при красноармейце Прокопьеве обозвал отряд колчаковской бандой.

До настоящего времени мы не обращали ни малейшего внимания на всю провокацию, которая распущена по всему уезду. И, работая 24 часа в сутки, мы крепко помнили данный нам наказ центром о необходимости выполнить госразверстки быстрее и полностью. При сложившейся в настоящее время атмосфере мы совершенно не знаем, как работать, и все желание к работе отпадает. Больше при таких обстоятельствах мы работать не можем. Просим вас принять соответствующие меры: или смести нас с дороги продовольственной кампании, или лиц же, вмешивающихся в продполитику. Просьба указать, как мы должны реагировать на ваши приказы и какое мнение центра: брать разверстку или просить крестьян посредством агитации выполнять разверстки. Мы до настоящего времени, должны сознсггься, прибегали к первому методу, т.е. требовали выполнения разверстки.

Вторично просим вас по отношению «тройки» принять определенное решение. Если мы сделали какое-либо преступление, просим нас немедленно убрать как преступников перед республикой. Если же мы остаемся продолжать работу, то просьба договориться со всеми учреждениями, вроде губчека, нарсудами, рабоче-крестьянской инспекции, чтобы таковые не вмешивались в продработу и не подрывали авторитет продработников в лице обывателей хотя бы во время проведения продкампании.

Ответ просьба дать члену комиссии тов. Гурмину или телеграфно.

Предкомиссии А. Крестьянников

Члены комиссии: Лаурис

М. Гурмин * (Сибирская Вандея)

№38 ПРОТОКОЛ № 57 РАСШИРЕННОГО ЗАСЕДАНИЯ ТЮМЕНСКОГО ГУБЕРНСКОГО ПРОДОВОЛЬСТВЕННОГО СОВЕЩАНИЯ

Присутствуют: предгубисполкома С.А. Новоселов, губпродкомиссар Г.С. Инденбаум, секретарь губкома РКП(б) ИЗ. Кочиш, предгубчека П.И. Студитов1, член губернской контрольно-инспекторской комиссии М.А. Гурмин, уполномоченный губчека Н.С Кузнецов.

В порядке дня рапорт и доклад члена губернской контрольно-инспекторской комиссии тов. Гурмина

Тов. Инденбаум читает рапорт контрольно-инспекторской комиссии о создавшемся положении в ее работе после вмешательства уполгубчека тов. Кузнецова.

Тов. Гурмин делает исчерпывающий доклад о работе комиссии. Уполгубчека тов. Кузнецов докладывает материалы, собранные им на контрольно-инспекторскую комиссию, работа которой сводилась к конфискациям, арестам и т.д. Комиссия ставила по домам граждан красноармейцев продотрядов, требуя получше их кормить. Вообще комиссия не желала считаться с постановлениями и приказами губисполкома и губкома. Член комиссии т. Гурмин утверждает, что он не отказывается от своих слов и все то, что он писал в рапорте, есть их действительная работа и их требование, иначе комиссия не будет вести работу. Указывая на действия уполгубчека т. Кузнецова, который подорвал авторитет в их работе, т. Гурмин говорит, что если комиссия сделала преступления, <то необходимо> убрать ее, если же нет, то не мешать работать.

Предгубчека т. Студитов находит, что его уполномоченный т. Кузнецов превысил свои полномочия, своими действиями подорвал авторитет контрольно-инспекторской комиссии и тем самым ослабил ссыпку хлеба. За это т. Кузнецов понесет должное наказание.

Секретарь губкома т. Кочиш указывает, что уполгубчека Кузнецов абсолютно не знаком с продработой. Отправляясь в район, он даже не зашел в губпродком, чтобы узнать, как нужно действовать. Работа по продовольствию - это такой механизм, подходить к которому нужно осторожнее.

Предгубисполкома т. Новоселов также подтверждает преступность <действий> Кузнецова, но одновременно ставит на вид комиссии, чтобы она инструктировала <прод>отряды и крепко держала их в своих руках.

Губпродкомиссар тов. Инденбаум указывает, что такие действия, какие проявил уполгубчека Кузнецов, сорвут разверстку, если это будет продолжаться в дальнейшем. <Инденбаум> указывает Кузнецову, что он должен исполнять приказы губпрод-кома и губисполкома, иначе его призовут к порядку.

Тов. Новоселов вносит предложение, которое единогласно принимается, а именно:

1) Признать, что уполгубчека Кузнецов превысил свои полномочия и что он не имел никакого права вмешиваться в действия по проведению разверстки.

2) Предложить предгубчека Студитову и губпродкомиссару немедленно принять меры к восстановлению цифры прежней ссыпки.

3) Предложить контрольно-инспекторской комиссии немедленно приступить к своей работе с тем же порывом, побольше инструктировать <прод>отряд и крепко держать его в своих руках.

Председатель губпродсовещания Инденбаум

Кстати, Лаурис в конце концов был расстрелян за преступления, совершенные им в ходе сбора продразверстки, но это было уже потом, после подавления восстания. Примерно в то же время, попавшись в руки повстанческого отряда, был заколот штыками губпродкомиссар Инденбаум. Судьба чекиста Кузнецова мне неизвестна.

А пока что дело шло своим чередом, продовольствие изымалось без оглядки ни на какие установленные самой же властью, нормативы, вплоть до семян. Забирались и непродовольственные товары. По мере того, как становилась понятной невозможность выполнения разверстки, ужесточались действия против крестьян. Их брали в заложники, до выполнения ими продразверстки, садили раздетых в холодные амбары, избивали, конфисковали имущество. Упрямых отдавали под суд трибунала. Это стало повседневной практикой.

Восстание и его подавление. Некоторые особенности.

И, таким образом, в двадцатом году, сибирское крестьянство оказалось перед выбором. перед которым в разное время оказывались разные группы российского населения – безропотно подчиниться чинимому государством произволу или, поставив себя вне закона, отстоять свои права с оружием в руках.

А вот оружия-то как раз у крестьян было немного, напомню, что речь идет о людях изначально настроенных лояльно к советской власти. После ухода колчаковцев на руках осталось немало оружия, но по первому же требованию новой власти, в массе своей, это оружие было сдано. Так что, когда дело дошло до восстания, крестьянам пришлось вооружаться чем попало. Одна винтовка приходилась на несколько человек, а остальные шли в бой с дрекольями и пиками, сделанными из кос.

(Для сравнения – Из книги Г.Дроговоза История бронепоездов - В августе-сентябре 1925 года одна из таких операций была проведена в Чечне, где местное население никак не хотело смириться с установлением советских порядков. Для наведения порядка в Чечню были направлены значительные силы войск Северо-Кавказского военного округа: около 5000 штыков, две с лишним тысячи сабель, 24 орудия и один бронепоезд.

Руководил операцией лично командующий округом Иероним Уборевич. ОГПУ выставило 648 бойцов под командой Евдокимова.

Итогом боевой операции стал арест 309 повстанцев и изъятие нескольких тысяч винтовок и револьверов.).

А между тем, обстановка накалялась, недовольство росло, участились случаи, когда крестьяне силою пытались отбить своих арестованных земляков, в этих случаях по ним стреляли на поражение. Однако последней каплей, переполнившей чашу крестьянского терпения стало распоряжение о проведении семенной продразверстки, теперь понадобилось сдать и то, что было оставлено на семена.

Восьмого февраля двадцать первого года дежурный радиотелеграфист в приполярном Обдорске услышал в эфире позывные радиостанции Челябинска: Обдорск! Оренбург! Ташкент! Красноярск! Омск! Отвечайте для связи! Враги республики на Урале и в Западной Сибири начали контрреволюционные мятежи. Эсеро-кулацкие банды, руководимые белыми офицерами и генералами творят насилие…(М. Бударин Были о чекистах)

Так в Обдорске узнали о начале Западно-Сибирского восстания. Обдорская радиостанция до середины марта оставалась единственной линией связывающей европейскую Россию с Сибирью.

Восстание все ожидали и, как водится, для всех оно оказалось полной неожиданностью.

В январе 1921 год в Ишимском уезде происходили, ставшие за эти несколько месяцев рутиной, мероприятия – семенной хлеб был собран на волостные ссыпные пункты, оставалось вывезти его к железной дороге. И никого из советских начальников не удивило сообщение, что крестьяне Челноковской волости, опасаясь остаться к весне без семян, собравшись толпой, попытались помешать вывозу хлеба и вступили в драку с продармейцами, которые в ответ открыли огонь и убили двоих из нападавших. Обычное дело. Для разбора в Челноковскую волость, опять же, в рабочем порядке, был послан уже упомянутый выше член губпродкома Лаурис с вооруженным отрядом и вроде как даже восстановил там спокойствие(Сибирская Вандея).

Однако уже через пару дней Челноковская волость была охвачена восстанием, а вместе с ней и соседние волости - Чуртанская, Викуловская, Готопутовская, затем Каргалинская и Больше-Сорокинская. Одновременно похожее происходило в Ялуторовском, Тюменском, Тюкалинском уезде.

К середине февраля оно охватило уже части Омской, Курганской, Челябинской и Екатеринбургской губерний и распространилось на юг до Алтая. К Крестьянам присоединились казаки Кокчетава и татарское население национальных районов. Общее их количество определяется различными историками от тридцати до ста тысяч.

В связи с перекрытием восставшими обеих веток Транссиба две недели Сибирь была отрезана от остальной России.

В разное время повстанцами были захвачены Ишим, Петропавловск, Тобольск, Березово, Обдорск, Кокчетав.

Для руководства ликвидацией восстания 12 февр. 1921 создается полномочная тройка в составе пред. Сибревкома и Сиббюро ЦК РКП(б) И.Н.Смирнова, пред. Сибирской ЧК И.П.Павлунского и пом. Главкома Вооруженными Силами республики В.И.Шорина. В их распоряжение были переданы ч. 21-й, 26-й, 28-й и 29-й див., отд. кавалерийская бригада, 209-й полк 23-й СД, Казанский и Симбирский с.п., еще 2 отд. кавалерийских полка, 6 запасных батальонов, батальон инструкторских курсов всеобуча, Вятские пехотные курсы, бронепоезда, бронепароходы, артиллерия, 249-й, 250-й, 255-й полки внутр. службы (СЧОН), Тюменская школа низшего комсостава, 6-й запасной пулеметный батальон, и все местные отряды. В течении нескольких месяцев основные очаги были потушены, но бои продолжались до конца двадцать первого года.

В советской историографии бытовало мнение о подготовленности этого восстания эсерами и белогвардейцами, о сознательном выборе ими момента для его начала. Однако, даже само время этого момента говорит о том, что восстание скорее было актом отчаянья загнанных в угол людей, а не заранее спланированная акция, говорит само время, когда оно началось.

Действительно, в России почти все крестьянские мятежи и бунты, инициаторами которых были сами крестьяне, начинались обычно осенью, когда убран урожай, а лес еще может послужить убежищем в случае поражения. Сибирские же зимняя тайга или степь не располагает к активным партизанским действиям и служит плохим укрытием для большого числа людей, особенно если с ними их семьи. Кроме того, следует учесть и то, что деревни в сельскохозяйственных районах Сибири, обладая большим количеством жителей, сплошь и рядом в несколько тысяч человек, при этом находились на большом удалении друг от друга.

Это, кстати сказать, явилось одной из причин огромных потерь повстанцев, так как они, могли себя уверенно чувствовать только вблизи родных мест, и в силу этого, старались прежде всего отстоять свои деревни, вступая в лобовые столкновения с частями Красной Армии. Понятно, что в боях такого рода плохо вооруженные крестьяне оказывались в самом невыгодном для себя положении.

Впрочем, это происходило уже ближе к финалу восстания, когда крестьяне вынуждены были в основном перейти к обороне. Но в феврале двадцать первого они наступали.

Говорить о том, что восстание было поголовным, не приходится. Как всегда в таких случая находилось значительное число людей, которые по тем или иным причинам предпочли остаться в стороне. Одни боялись возмездия со стороны советской власти, пример жестокого подавления восстаний на Алтае и в таежных районах был у всех перед глазами, другие – не верили в успех сопротивления, третьи – выжидали того, какая сторона возьмет верх. Мотивация могла быть разной, но в любом случае значительная часть крестьянства восстание не поддержала, хотя подавляющее большинство, если не в полной мере сочувствовало восставшим, то вполне их понимало.

Не малое число крестьян оказалось и в числе открытых противников восстания, это, на мой взгляд не противоречит вышесказанному, так как, если взять тех же сельских коммунистов, многие из которых выступали если не против самой продразверстки, то против методов её проведения и предупреждали, что добром это не может кончиться. так вот, когда их предупреждения действительно подтвердились, в самом мрачном варианте, именно эти люди и попали под первый, самый сокрушительный удар, на них обрушилась вся накопленная за это время крестьянская злоба.

Речь, понятно, не о тех сельских коммунистах, которые примкнули к восстанию, а иногда и возглавили повстанческие отряды.

При этом необходимо упомянуть, что говоря о преобладании тех или иных настроений относительно участия или неучастия в восстании, следует о каждой деревне говорить отдельно, в силу сибирской специфики. Ведь в социальной жизни сибирского крестьянина община играла определяющею роль. И в каждой одной отдельно взятой деревне все её жители так или иначе следовали воле большинства.

В принципе и организационный момент в восстании формировался исходя из этого обстоятельства, командирами становились люди авторитетные в данной деревне, за пределами которой авторитетов для её жителей не существовало. Кстати, среди командиров восстания и её активных участников преобладала беднота и середняки, что было вызвано не в последнюю очередь и тем, что продразверстка, в виду плохой своей организованности, тяжким грузом ложилась именно на эти слои.

Восставшие предпринимали попытки преодолеть свою разобщенность, но сделали в этом направлении только самые первые шаги, образовав в нескольких местах некоторое подобие общего командования, но в виду характера боевых действий этим всё и ограничилось. По этой же самой причине провалилась объявленная мобилизация.

Восстание подобно степному пожару перекидывалось с места на место, чтобы, будучи потушенным в одном месте, вспыхнуть в другом. Яростно наступавшие на города повстанцы, в случаях когда наталкивались на организованное сопротивление, откатывались вспять, чтобы, перегруппировавшись, повторить попытку.

И часто бывало, что разбитые повстанческие отряды на пути своего бегства врывались в еще не тронутые восстанием районы и восстание вспыхивало с новой силой.

ДОНЕСЕНИЕ ПОМГЛАВКОМА ПО СИБИРИ В.И. ШОРИНА ГЛАВКОМУ РККА РЕСПУБЛИКИ С.С. КАМЕНЕВУ

г. Омск 13 февраля 1921 г. Первое донесение <о> начале восстания поступило в штасиб 6 февраля. Восстание первоначально охватило район 100 верст юго-восточнее Тобольска и одновременно район Усть-Ишима и Бальше-Сорокинскую волость Вслед за тем восстание распространилось на район Ишима и вдоль желдороги к западу и востоку от Ишима, причем наиболее значительные банды повстанцев сгруппировались южнее Ишима и <в> районе станции Голышманово. Одновременно с этим вспыхнуло восстание <в> районе Петропавловска, охватив район желдороги Курган - Токуши. Повстанцы главным образом сосредоточили все свое внимание на желдорогах и, пользуясь растянутым расположением наших войск, охраняющих желдорогу, и сравнительно незначительным их количеством, начали производить налеты, сопровождавшиеся порчей пути и разрушением телеграфной связи <на> различных пунктах желдороги. Первоначально разрозненные наступления повстанцев не носили организованного характера, но из дальнейших их действий следует предположить, что среди местного населения велась предварительная агитация. Вооружение повстанцев разнообразно: часть вооружена винтовками, часть - дробовиками и револьверами, большая часть повстанцев - пешие, но имеются небольшие конные отряды численностью в 100-200 коней.

Наши первоначальные действия по ликвидации восстания сильно были затруднены, с одной стороны, широким районом, охваченным восстанием, с другой - сравнительно небольшим количеством войск и частым нарушением связи и перерывом желдорожного движения. <В> настоящее время для удобства управления весь район восстаний разделен на два участка: северный, Ишимский, где руководит действиями комбриг-85, и южный, Петропавловский, вверенный начдиву-21.

При получении первых известий о восстании в Ишимском и Петропавловском районах туда были брошены свободные части 253 и 254-го полков 29-й дивизии и, кроме того, из Омска высланы два эскадрона. Для решительного подавления восстания на усиление действующих войск в район Ишима перебрасывается 232-й полк 26-й дивизии и два батальона 256-го| полка 29-й дивизии, в Петропавловский район перебрасывается 249-й полк 28-и дивизии. Только с прибытием этих сил можно будет произвести решительную чистку главных очагов восстания..

Помглавком Шорин Наштасиб Афанасьев

(Сибирская Вандея)

В результате экстренных мер крестьяне были оттеснены от линии железной дороги и выбиты из занятых ими городов, теперь война приближалась к деревням повстанцев, где и разыгрались самые трагические сцены Западно-Сибирской эпопеи.

В боях за свои деревни крестьяне проявили ожесточенное упорство, и зачастую оборонялись до последнего, под артиллерийским и пулеметным огнем, потери их при этом были ужасающи. Сами большевики называют соотношение один к пятнадцати. Когда же сопротивление бывало сломлено, начиналась расправа и расстрелы захваченных в плен, часто без суда и следствия.

Общераспространенным является мнение о жестокости, проявленной обеими сторонами, и с этим трудно спорить. Однако следует помнить, что нарастание её происходило по законам логики борьбы, и было очень неравным, в соответствии с настроениями сражающихся. Но жертвы с обеих сторон исчислялись десятками тысяч и львиная их доля выпадает на долю крестьянства. Хотя и со стороны советской власти потери были огромны, так, например, местные парторганизации недосчитались половину своих членов.

К погибшим в боях и расстрелянным следует прибавить жертв голода, который разразился летом двадцать первого.

Что касается лозунгов восстания то главными были Советы без коммунистов и отмена продразверстки, наряду с этим встречалось и требование созыва Учредительного собрания и даже восстановление монархии, но это выглядело скорее как инициатива отдельных командиров, а не выражение общей воли. Эта история еще ждет своего продолжения.я

К лету 1921 года восстание было подавлено. Это была военная, а не политическая победа. Решение правительства о замене продразверстки продналогом никакого влияния на ход восстания не оказало, так как о нем стало известно уже после того как основные очаги восстания были разгромлены. К захваченным повстанцам, к тем из них кому посчастливилось не быть казненными под горячую руку, победители отнеслись довольно мягко, предварительно, впрочем, расстреляв всех подозреваемых в более менее активной деятельности во время восстания. Однако потом, в течении десятка лет, большинство из отпущенных повстанцев оказались за решеткой или были расстреляны.

Наступила пора мирного строительства.

Заключение

Опыт якобинцев был близок большевикам и, складывается такое впечатление, что они часто сознательно культивировали это сходство и оно даже служило предметом их гордости. Эхом отзываются слова сказанные победителем Наполеона в Испании и при Ватерлоо герцогом Веллингтоном о современной ему французской армии

* Собранные по призыву батальоны французской армии имели в своих рядах солдат и плохих и хороших, из высшего, среднего и низшего класса, людей всех специальностей и профессий. Французские солдаты редко нуждались в обычной дисциплине или наказаниях, требующихся, чтобы держать солдат в узде. Хорошие солдаты под надзором и благодаря поощрению офицеров заботились о плохих и держали их в порядке, и в целом они являли собой самое лучшее, наиболее упорядоченное и склонное к повиновению, слепо повинующееся команде и регулируемое войско в Европе. Его погубила система конфискаций. Французская революция впервые явила миру новую систему ведения военных действий, целью и результатом которой стало превращение войны в средство получения дохода, а не бремя для агрессивной стороны, возлагая всю тяжесть на страну потерпевшую и сделавшуюся местом боевых действий.

Система террора и горести народа Франции, и призыв, исполнение которого было вызвано террором, отдали в руки правительства все способное к военной службе мужское население страны. И все что оставалось сделать правительству, и то что оно на самом деле сделало – это организовать людей в военные отряды, вооружить и обучить первым движениям с оружием и военным упражнением.

После этого их выпускали на территорию какого-нибудь иностранного государства – питаться его ресурсами. Числом своим они гасили или преодолевали всякое местное сопротивление, и какими бы ни являлись потери и те несчастья, которая система производила во Франции, мертвые жаловаться не могли, а успех заглушал голоса уцелевших.* (Р. Олдингтон Герцог Москва Транзиткнига 2006 г.)

То же самое, с поправкой на то, что штыки были направлены не во вне страны, а внутрь неё, можно сказать и о советском государстве. Только гибель эта оказалась отсрочена на семь десятилетий. Победа большевиков на восставшими крестьянами оказалась пирровой победой, первым шагом к их поражению. Та система отношений с собственным народом, которая закладывалась именно тогда, в начале двадцатых годов, до конца выработала ресурс и рухнула под тяжестью накопленных ошибок. Но парадокс заключается в том, что все ошибки погибшего строя были в полном объеме приняты на вооружение теми, кто вступил в наследство.

Во время Западно-сибирского восстания прогремели залпы последней войны между государством и его народом. Государство победило. Наступало царство чиновников, теперь только от них зависела государственная политика. И любой человек, желающий на эту политику повлиять, должен был прежде всего стать чиновником, без этого его влияние было равно нулю. оно могло распоряжаться народом по своему усмотрению, не опасаясь встретить массового отпора. Но у этой победы была оборотная сторона. Государство оказалось беззащитно перед чиновником и пало в конце концов, преданное им. Впрочем, расчет еще не закончен. Эта история еще ждет своего продолжения.