В середине ХХ ст. наиболее влиятельным направлением современной западной философии считался Экзистенциализм , или философия человеческого существования. Известным представителем экзистенциализма, лауреатом Нобелевской премии (1957) был французский писатель и философ Альбер Камю (1913–1960). Роль и место человека в мире с точки зрения экзистенциальной философии он раскрывает в получившей широкую известность благодаря своим художественным достоинствам работе «Миф о Сизифе» – составной части «Эссе об абсурде».

Боги приговорили Сизифа поднимать огромный камень на вершину горы, откуда эта глыба неизменно скатывалась вниз. У них были основания полагать, что нет кары ужасней, чем бесполезный и безнадежный труд <…>.

Имеются различные мнения о том, как он стал вечным тружеником ада. Его упрекали прежде всего за легкомысленное отношение к богам. Он разглашал их секреты… Гомер рассказывает также, что Сизиф заковал в кандалы Смерть. Плутон не мог вынести зрелища своего опустевшего и затихшего царства. Он послал бога войны, который вызволил Смерть из рук ее победителя.

Говорят также, что, умирая, он решил испытать любовь жены и приказал ей бросить его тело на площади без погребения. Так Сизиф оказался в аду. Возмутившись столь чуждым человеколюбию послушанием, он получил от Плутона разрешение вернуться на землю, дабы наказать жену. Но стоило ему вновь увидеть облик земного мира, ощутить воду, солнце, теплоту камней и моря, как у него пропало желание возвращаться в мир теней. Напоминания, предупреждения и гнев богов были напрасны. Многие годы он продолжал жить на берегу залива, где шумело море и улыбалась земля. Потребовалось вмешательство богов, явился Меркурий, схватил Сизифа за шиворот и силком утащил в ад, где его уже поджидал камень <…>.

Этот миф трагичен, поскольку его герой наделен сознанием. О какой каре могла бы идти речь, если бы на каждом шагу его поддерживала надежда на успех? Сизиф… знает о бесконечности своего печального удела; о нем он думает во время спуска. Ясность видения, которая должна быть его мукой, обращается в его победу… …сокрушающие нас истины отступают, как только мы распознаем их… Они превращают судьбу в дело рук человека, дело, которое должно решаться среди людей…

В неуловимое мгновение, когда человек оборачивается и бросает взгляд на прожитую жизнь, Сизиф, вернувшись к камню, созерцает бессвязную последовательность действий, ставшую его судьбой. Она сотворена им самим, соединена в одно целое его памятью и скреплена смертью. Убежденный в человеческом происхождении всего человеческого, желающий видеть и знающий, что ночи не будет конца, слепец продолжает путь. И вновь скатывается камень.

Я оставляю Сизифа у подножия его горы! Ноша всегда найдется. Но Сизиф учит высшей верности, которая отвергает Богов и двигает камни. Он считает, что все хорошо. Эта вселенная, отныне лишенная властелина, не кажется ему ни бесплодной, ни ничтожной. Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на полночной горе составляет для него целый мир. Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым.

Камю А. Эссе об абсурде. Миф о Сизифе // Камю А. Бунтующий человек. – М., 1990. – С. 90–92.

Оригинальной попыткой объединить в осмыслении сущности человека и его места в мире экзистенциалистские идеи с не менее распространенным и популярным психоанализом стали теория и практика логотерапии И Экзистенциального анализа Виктора Франкла – всемирно известного специалиста по вопросам психологии личности и психотерапии, автора большого количества философских, психологических, медицинских книг. Логотерапия и экзистенциальный анализ предполагают, что в ходе психотерапевтической беседы с врачом пациент сможет обнаружить в своей жизни значимый смысл и, благодаря этому, избавиться от большинства своих психологических проблем. Философские основы экзистенциального анализа раскрываются им в сборнике работ под названием «Человек в поисках смысла».

У каждого времени свои неврозы – и каждому времени требуется своя психотерапия… Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чувства неполноценности, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты, – поэтому я и говорю об экзистенциальном вакууме <…>.

Достижим ли смысл? Возможно ли вновь оживить утерянные традиции или даже утраченные инстинкты? Или же был прав Новалис, заметивший однажды, что возврата к наивности уже нет, и лестница, по которой мы поднимались, упала? <…>.

Смысл должен быть найден, но не может быть создан . Создать можно лишь субъективный смысл, простое ощущение смысла, либо бессмыслицу. Тем самым понятно и то, что человек, который уже не в состоянии найти в своей жизни смысл, равно как и выдумать его, убегая от чувства утраты смысла, создает либо бессмыслицу, либо субъективный смысл. Если первое происходит на сцене (театр абсурда!), то последнее – в хмельных грезах, в особенности вызванных с помощью ЛСД. В этом случае, однако, это сопряжено с риском пройти в жизни мимо истинного смысла, истинного дела во внешнем мире (в противоположность сугубо субъективному ощущению смысла в самом себе) <…>.

Смысл не только должен, но и может быть найден , и в поисках смысла человека направляет его совесть. Одним словом, совесть – это орган смысла. Ее можно определить как способность обнаружить тот единственный смысл, который кроется в любой ситуации <…>.

Мы живем в век распространяющегося все шире чувства смыслоутраты. В такой век воспитание должно быть направлено на то, чтобы не только передавать знания, но и оттачивать совесть так, чтобы человеку хватило чуткости расслышать требование, содержащееся в каждой отдельной ситуации. В век, когда 10 заповедей, по-видимому, уже потеряли для многих свою силу, человек должен быть приготовлен к тому, чтобы воспринять 10 000 заповедей, заключенных в 10 000 ситуаций, с которыми его сталкивает жизнь <…>.

Из всего этого вытекает, что смысл, о котором идет речь, должен меняться как от ситуации к ситуации, так и от человека к человеку. Однако смысл вездесущ. Нет такой ситуации, в которой нам не была бы предоставлена жизнью возможность найти смысл, и нет такого человека, для которого жизнь не держала бы наготове какое-нибудь дело <…>.

…человек не только ищет смысл в силу своего стремления к смыслу, но и находит его, а именно тремя путями. Во-первых, он может усмотреть смысл в действии, в создании чего-либо. Помимо этого, он видит смысл в том, чтобы переживать что-то, он видит смысл в том, чтобы кого-то любить. Но даже в безнадежной ситуации, перед которой он беспомощен, он при известных условиях способен видеть смысл. Дело в позиции, в установке, с которой он встречает свою судьбу, которой он не в состоянии избежать или изменить. Лишь позиция и установка дают ему возможность продемонстрировать то, на что способен один лишь человек: превращение, преображение страдания в достижение на человеческом уровне <…>.

Первый [путь] – это то, что он дает миру в своих творениях; второй – это то, что он берет от мира в своих встречах и переживаниях; третий – это позиция, которую он занимает по отношению к своему тяжелому положению в том случае, если он не может изменить свою тяжелую судьбу <…>.

Ценности, которые реализуются в продуктивных творческих действиях, мы будем называть «созидательными». Помимо созидательных, существуют ценности, реализуемые в переживаниях, – это «ценности переживания». Они проявляются в нашей чувствительности к явлениям окружающего мира, например, в благоговении перед красотой природы или произведений искусства…

Можно также определить и третью возможную категорию ценностей, поскольку жизнь остается осмысленной, даже когда она бесплодна в созидательном смысле и небогата переживаниями. Эта третья группа ценностей заключается в отношении человека к факторам, ограничивающим его жизнь. Именно реакция человека на ограничения его возможностей открывает для него принципиально новый тип ценностей, которые относятся к разряду высших ценностей. Таким образом, даже очевидно скудное существование – существование, бедное в отношении и созидательных ценностей, и ценностей переживания, – все же оставляет человеку последнюю и в действительности высшую возможность реализации ценностей. Ценности подобного рода мы назовем «ценностями отношения». Ибо действительно значимым является отношение человека к судьбе, выпавшей на его долю…

Как только список категорий ценностей пополняется ценностями отношения, становится очевидным, что человеческое существование по сути своей никогда не может быть бессмысленным. Жизнь человека полна смысла до самого конца – до самого его последнего вздоха. И пока сознание не покинуло человека, он постоянно обязан реализовывать ценности и нести ответственность <…>.

Один умирающий, о последних событиях жизни которого мы расскажем ниже, последовательно и драматично реализовывал все три категории ценностей. Этот молодой человек лежал в больнице с диагнозом неоперабельной опухоли головного мозга. Ему уже давно пришлось оставить свою профессию, он был парализован и не мог работать. Таким образом, у него совсем не осталось возможности реализовывать созидательные ценности. Но даже в таком тяжелом состоянии ему доступен был мир ценностей переживания. Он проводил время в оживленных разговорах с другими больными – развлекая, подбадривая, утешая их. Он читал хорошие книги и в особенности любил слушать по радио хорошую музыку. Однако наступил день, когда он уже не смог переносить натиска звука в наушниках, полностью парализованные руки уже совсем не держали книги. Настал новый этап его жизни; и если ранее от созидательных ценностей он вынужден был перейти к реализации ценностей переживания, теперь он должен был отступить еще дальше – ему оставались доступными лишь ценности отношения. Иначе его поведение и не охарактеризуешь – ведь теперь он принял на себя роль советчика, наставника больных, находящихся рядом, изо всех сил старался своим поведением быть для них примером. Он мужественно переносил свои страдания. За сутки до смерти – а он предвидел день своей смерти – он узнал, что дежурному врачу назначено было сделать ему ночью инъекцию морфия. И что же сделал этот больной? Когда врач после обеда делал обход, молодой человек попросил его сделать этот укол вечером – чтобы из-за него доктор не прерывал своего ночного отдыха <…>.

Экзистенциальный анализ признает человека свободным, однако этот «вердикт» отмечен двумя особенностями…:

1. Экзистенциальный анализ лишь условно признает человека свободным, поскольку человек не может делать все, что он хочет; человеческая свобода отнюдь не тождественна всемогуществу.

2. Экзистенциальный анализ не признает человека свободным, не признавая его в то же время Ответственным . Это означает, что человеческая свобода не тождественна не только всемогуществу, но и произволу <…>.

…ответственность, которую экзистенциальный анализ помещает как раз в центр своего поля зрения, не сводится к простой свободе постольку, поскольку ответственность всегда включает в себя то, за что человек каждый раз несет ответственность. Как выясняется, ответственность подразумевает (также в отличие от простой свободы) еще что-то сверх того, а именно то, перед чем человек несет ответственность <…>. Инстанция, перед которой мы несем ответственность – это совесть.

Франкл В. Человек в поисках смысла. – М., 1991. – С. 24–43, 114–115, 173–175. 300.

Экзистенциа́льная психотерапи́я (англ. existential therapy ) - направление в психотерапии , ставящее целью подвести пациента к осмыслению своей жизни, осознанию своих жизненных ценностей и изменению своего жизненного пути на основе этих ценностей, с принятием полной ответственности за свой выбор. Экзистенциальная терапия зародилась в XX веке как приложение идей экзистенциальной философии к психологии и психотерапии/

Экзистенциальная терапия, вслед за философским экзистенционализмом, утверждает, что жизненные проблемы человека проистекают из самой человеческой природы: из осознания бессмысленности существования и необходимости искатьсмысл жизни ; из-за наличиясвободы воли , необходимости делать выбор и страха нести ответственность за этот выбор; из осознания равнодушия мира, но необходимости с ним взаимодействовать; из-за неминуемостисмерти и естественногостраха перед ней. Известный современный экзистенциальный терапевтИрвин Ялом определяет всего четыре ключевые проблемы, с которыми имеет дело экзистенциальная терапия:смерть ,изоляция ,свобода ивнутренняя пустота . Все остальные психологические и поведенческие проблемы человека, по мнению сторонников экзистенциальной терапии, проистекают из этих ключевых проблем, и только решение, или, точнее сказать, принятие и осмысление этих ключевых проблем может принести человеку подлинное облегчение и наполнить его жизнь значением.

Жизнь человека рассматривается в экзистенциальной терапии как череда внутренних конфликтов, разрешение которых ведёт к переосмыслению жизненных ценностей, поиску новых путей в жизни, развитию человеческой личности . В этом свете внутренние конфликты и проистекающие из нихтревога ,депрессия ,апатия , отчуждение и другие состояния рассматриваются не как проблемы и психические расстройства, а как необходимые естественные этапы для развития личности. Депрессия, например, рассматривается как этап потери жизненных ценностей, открывающий дорогу для нахождения новых ценностей; тревога и беспокойство рассматриваются как естественные признаки необходимости сделать важный жизненный выбор, которые покинут человека, как только выбор будет сделан. В этой связи задача экзистенциального терапевта заключается в том, чтобы подвести человека к осознанию своих самых глубинных экзистенциальных проблем, пробудить философское размышление над этими проблемами и вдохновить человека сделать необходимый на данном этапе жизненный выбор, если человек колеблется и откладывает его, «застревая» в тревоге и депрессии.

Экзистенциальная терапия не имеет общепринятых терапевтических техник. Сеансы экзистенциальной терапии обычно проходят в форме взаимно уважительного диалога между терапевтом и пациентом. При этом терапевт ни в коем случае не навязывает пациенту никаких точек зрения, а лишь помогает пациенту глубже понять себя, сделать собственные выводы, осознать свои индивидуальные особенности, свои потребности и ценности на данном жизненном этапе.

Методы и техники экзистенциальной психотерапии

Напомним, что И. Ялом определял экзистенциальную психотерапию как психодинамический подход. Сразу же необходимо отметить, что существуют два важных различия между экзистенциальной и аналитической психодинамикой. Во-первых, экзистенциальные конфликты и экзистенциальная тревога возникают вследствие неизбежной конфронтации людей с предельными данностями бытия: смертью, свободой, изоляцией и бессмысленностью.

Во-вторых, экзистенциальная динамика не подразумевает принятия эволюционной или «археологической» модели, в которой «первое» является синонимом «глубокого». Когда экзистенциальные психотерапевты и их пациенты проводят углубленное исследование, они не сосредоточиваются на повседневных беспокойствах, а размышляют об основных экзистенциальных проблемах. Кроме того, экзистенциальные подходы также могут быть использованы для решения проблем, связанных со свободой, ответственностью, любовью и творческим потенциалом. [И. Ялом пишет, что психотерапевтические подходы «отражают патологию, которую с их помощью можно излечивать, и формируются этой патологией».]

В связи со сказанным экзистенциальная психотерапия в основном ориентирована на долгосрочную работу. Однако элементы экзистенциального подхода (например, акцент на ответственности и аутентичности) могут быть включены и в относительно краткосрочную психотерапию (например, связанную с работой с посттравматическими состояниями).

Экзистенциальная психотерапия может проводиться как в индивидуальной, так и в групповой форме. Обычно группа состоит из 9-12 человек. Преимущества групповой формы состоят в том, что пациенты и психотерапевты получают более широкую возможность наблюдать искажения, возникающие при межличностном общении, неадекватное поведение и корректировать их. Групповая динамика в экзистенциальной терапии направлена на выявление и демонстрацию того, как поведение каждого члена группы:

1) рассматривается другими;

2) заставляет других чувствовать;

3) создает у других мнение о нем;

4) влияет на их мнение о самих себе.

Наибольшее внимание и в индивидуальной, и в групповой формах экзистенциальной психотерапии уделяется качеству отношений психотерапевт-пациент. Эти отношения рассматриваются не с точки зрения трансфера, а с позиций ситуации, сложившейся у пациентов к настоящему времени, и опасений, мучающих пациентов в данный момент.

Экзистенциальные терапевты описывают свои отношения с пациентами с помощью таких слов, как присутствие, аутентичность и преданность. В индивидуальном экзистенциальном консультировании участвуют два реальных человека. Экзистенциальный психотерапевт - не призрачный «отражатель», а живой человек, который стремится попять и ощутить бытие пациента. Р. Мэй полагает, что экзистенциален любой психотерапевт, который, несмотря на имеющиеся у него знания и умения, может относиться к пациенту так же, как, говоря словами Л. Бинсвангера, «одно существование относится к другому».

Экзистенциальные психотерапевты не навязывают пациентам собственных мыслей и чувств и не используют контрпереноса. Это связано с тем, что пациенты могут прибегать к различным способам провоцирующего подключения психотерапевтов, которое позволяет им не обращаться к собственным проблемам. Ялом говорит о важности неявных «вливаний». Речь идет о тех моментах психотерапии, когда терапевт проявляет не только профессиональное, но и искреннее, человеческое участие к проблемам пациентов, тем самым иногда превращая стандартную сессию в дружескую встречу. В своем исследовании конкретных случаев («Каждый день немного сближает») Ялом рассматривает подобные ситуации как с позиции психотерапевта, так и с позиции пациента. Так, он был поражен, узнав, какое большое значение одна его пациентка придавала таким мелким личным деталям, как теплые взгляды и комплименты по поводу того, как она выглядит. Он пишет, что для установления и поддержания хороших отношений с пациентом психотерапевту необходима не только полная включенность в ситуацию, но и такие качества, как неравнодушие, мудрость и умение максимально включаться в психотерапевтический процесс. Психотерапевт помогает пациенту «будучи заслуживающим доверия и заинтересованным; ласково присутствуя рядом с этим человеком; веря, что их совместные усилия приведут в конечном счете к исправлению и исцелению».

Главной целью психотерапевта является установление аутентичных отношений в интересах пациента, поэтому вопрос самораскрытия психотерапевта является одним из главных в экзистенциальной психотерапии. Экзистенциальные психотерапевты могут раскрывать себя двумя способами.

Во-первых, они могут рассказывать своим пациентам о собственных попытках примирения с предельными экзистенциальными беспокойствами и сохранения лучших человеческих качеств. Ялом считает, что он совершал ошибку, слишком редко прибегая к самораскрытию. Как он отмечает в «Теории и практике групповой психотерапии» (Ялом, 2000), всякий раз, когда он делился с пациентами значительной долей собственного «Я», они неизменно извлекали из этого пользу для себя.

Во-вторых, они могут использовать сам процесс психотерапии, а не фокусировать внимание на содержании сессии. Это использование мыслей и чувств, касающихся того, что происходит «здесь и сейчас», с целью улучшения отношений психотерапевт-пациент.

В течение ряда психотерапевтических сессий пациентка А. демонстрировала поведение, которое сама расценивала как естественное и спонтанное, а другие участники группы оценивали его как инфантильное. Она всячески выказывала активность и готовность работать над собой и помогать другим, подробно и красочно описывала свои ощущения и эмоции, охотно поддерживала любые темы групповой дискуссии. При этом все это носило полуигривый-полусерьезный характер, позволявший одновременно и давать какой-то материал для анализа, и уходить от более глубокого погружения в него. Психотерапевт, предполагая, что такие «игры» могут быть связаны со страхом приближения к смерти, спросил, зачем она пытается быть то взрослой опытной женщиной, то маленькой девочкой. Ее ответ потряс всю группу: «Когда я была маленькой, мне казалось, что между мной и чем-то плохим в жизни стоит моя бабушка. Потом бабушка умерла и на ее место встала моя мама. Потом, когда умерла мама, между мной и плохим оказалась старшая сестра. И теперь, когда сестра живет далеко, я вдруг осознала, что между мной и плохим больше нет преграды, я стою к нему лицом к лицу, а для своих детей я сама являюсь такой преградой».

Кроме этого, ключевыми процессами терапевтических изменений, согласно Ялому, являются воля, принятие ответственности, отношение к терапевту и вовлеченность в жизнь. Рассмотрим их на примере работы с каждой из базовых тревог.

Под результативностью психологического консультирования понимаются его конечные итоги для клиента, а именно – то, что в его психологии и поведении действительно изменилось под влиянием проведения консультирования.

Предполагается, что результаты психологического консультирования в большинстве случаев его проведения являются положительными, по крайней мере, – такими, какие ожидаются клиентом и психологом-консультантом. Однако одно дело ожидания и надежды, другое дело – реальная действительность. Иногда явный положительный, сиюминутный результат психологического консультирования может отсутствовать и даже на первый взгляд казаться отрицательным. В итоге проведения психологического консультирования что-то в психологии и в поведении клиента может действительно измениться, но не сразу.

Кроме того, иногда имеют место непредвиденные, неожиданные, отрицательные результаты психологического консультирования. Это нередко случается тогда, когда что-то существенное в консультировании заранее недостаточно продумано с точки зрения возможных отрицательных последствий или когда психологическое консультирование проводит профессионально не подготовленный, недостаточно опытный психолог. Однако по причине редкости отрицательных результатов в психологическом консультировании мы подобные случаи не будем специально обсуждать и сосредоточим свое внимание только на случаях с положительным или нейтральным исходом консультирования.

О положительном результате психологического консультирования можно судить по ряду признаков.

Положительное, оптимальное, удовлетворяющее как психолога-консультанта, так и клиента решение той проблемы, с которой клиент обратился в психологическую консультацию.

Эффективность результата подтверждается совокупностью положительных итогов.

По завершении консультации обе ее стороны – консультант и клиент – признают, что проблема, ради которой консультирование проводилось, успешно разрешена, причем для этого имеются убедительные объективные доказательства. Ни психологу-консультанту, ни клиенту не требуется каких-либо дополнительных аргументов в пользу того, что консультирование действительно прошло успешно.

Психолог-консультант может считать, что консультирование было успешным и проблема клиента решена, в то время как сам клиент может в этом сомневаться, отрицать или не ощущать полностью реальных результатов психологического консультирования.

Иногда, напротив, клиенту кажется, что в результате консультирования ему полностью удалось справиться со своей проблемой, в то время как психолог-консультант сомневается в этом и настаивает на продолжении консультации, желая получить дополнительные убедительные доказательства того, что проблема клиента действительно успешно решена.

Положительные изменения в тех аспектах психологии и поведения клиента, на регуляцию которых непосредственно и было направлено психологическое консультирование. Имеются в виду основные, прогнозируемые и возможные дополнительные, позитивные эффекты, полученные от проведения психологического консультирования.

Дело в том, что, оказывая влияние на одни психологические процессы и формы поведения клиента, консультирование может существенно затронуть и другие. Как правило, в том случае, когда обнаруживаются положительные результаты воздействия психологического консультирования на личность клиента, также меняется и его поведение, взаимоотношения с людьми и многое другое в его психологии. Улучшение памяти клиента обычно положительно сказывается на его интеллекте, хотя возможно и обратное влияние интеллекта на память.

Нередко в практике психологического консультирования наряду с его бесспорными положительными результатами встречаются проблемные и спорные моменты оценивания его итогов.

Заметим, что по своим результатам психологическое консультирование может проявляться и по-другому: объективно, субъективно, внутренне и внешне.

Объективные признаки результативности психологического консультирования проявляются в том, что ему сопутствуют достоверные факты, свидетельствующие об успешности консультирования.

Субъективные признаки результативности психологического консультирования проявляются в чувствах, ощущениях, мнениях и представлениях консультанта.

Внутренние признаки результативности психологического консультирования проявляются в изменениях психологии клиента. Они могут ощущаться (осознаваться) или не ощущаться (не осознаваться) клиентом, могут проявляться или не проявляться в его реальном поведении, в доступных внешнему наблюдению действиях и поступках клиента.

Внешние признаки результативности психологического консультирования, напротив, всегда и достаточно отчетливым образом проявляются в видимых, доступных прямому наблюдению и оценкам, формах его поведения.

В послевоенные годы в европейской психотерапии сформировался экзистенциальный подход. Впоследствии, в 60- 70-е годы XX в. определенный вклад в это направление сделала также антипсихиатрия Р. Лейнга. Основы экзистенциального подхода сложились под влиянием философии экзистенциализма (М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр и др.) И французской школы персонализма (Э. Мунье, Г. Марсель, Э. Левинас), причем не столько отдельных положений, сколько их идеологии и общего духа.

Специфика экзистенциального подхода

Большинство психотерапевтических направлений имеет целью изменить жизненную ситуацию клиента, отдельные аспекты или взгляд на собственные проблемы. В отличие от них экзистенциальный подход такой цели не ставит. Сущность его заключается в полном принятии существования (экзистенции) клиента, всестороннему и доброжелательном понимании его. Поэтому экзистенциальный психотерапевт не стремится никаких изменений, разве что собственных.

Экзистенциальная (лат. Existentia - существование) психотерапия - психологическая помощь, основанная в виду, уважении и активном познании терапевтом всех особенностей и аспектов индивидуального бытия (экзистенции) личности клиента, без намерения выяснить патологические или неэффективны характеристики его жизни, поведения и деятельности.

Пациента даже с серьезными нарушениями (помежовою патологией или психозом), не говоря уже о невротический уровень расстройства, трактуют не как больного, пораженного или неполноценного, а как иного, что живет в своем особом мире. Соответственно, он заслуживает не лечение (терапии) или исправления, а заинтересованности, понимания и уважения. Терапевт стремится проникнуть во внутренний мир пациента, уважает его и не намерен что-то там исправлять.

Основатели экзистенциальной психотерапии были не просто психотерапевтами, а врачами-психиатрами (на Западе психиатрия и психотерапия до сих пор мало разграничены между собой). Это направление стало вызовом традиционной "карательно-исправительной" психиатрии, а также повседневной точки зрения на психическое расстройство как на то, что нужно стыдиться и что следует скрывать. Антипсихиатрия Р. Лейнга тоже основывается на этом принципе.

Для экзистенциальной психотерапии и психиатрии лечение болезни неотделимо от ее понимания, а понять суть, феномен, идею или опыт означает общаться с объектом понимание языке. Непосредственность и неизбежность экзистенциальной ситуации присутствуют в анализе каждого конкретного случая. Пациент с его особенностями и проблемами для экзистенциального терапевта - приключение жизни, уникальная встреча, загадка загадок.

За исключением дазейн-анализа, в экзистенциальной психотерапии трудно выделить отдельные терапевтические школы. Она является скорее системой взглядов, норм и ценностей, присущих определенным авторам. К тому же некоторые теоретики не практиковали как терапевты, а признанные практики (кроме Л. Винсвангера) оставили очень мало работ, среди которых преобладают т. Н. Кейз - описания клинических случаев.

Экзистенциальный подход в определенной степени сродни гуманистическим: труды Р. Мэя, В.-Е. Франкла часто называют экзистенциально-гуманистическими, однако по содержанию они больше тяготеют к традиционным гуманистических теорий. Учитывая современные тенденции в обществе экзистенциальная психотерапия имеет большое будущее.

Дазейн-анализ

Единственной четко определенной школой экзистенциальной психотерапии является дазейн-анализ. Основателем этого подхода был швейцарский психиатр Людвиг Бинсвангер (1881-1966). Понимая жизнь как целостный конкретный феномен в единстве прошлого, настоящего и будущего, он описывал исследуемые явления в их уникальном и целостном личностном смысле и внутреннем контексте. Предполагая, что разум конституирует объекты опыта даже в случае глубокого эмоционального переживания, он пытался исследовать, как человек относится в этот момент к объектам, конституируются следующим образом. По его мнению, ощущение является таким же настоящим опытом, как и все остальное.

Бинсвангеривська модель терапии очень своеобразная, она расширяет "смысловой горизонт" личности, что делает невозможным осознание вытесненного, "потерянного". Центральным при этом является понятие "дазейн" - упорядочение действительности и способ, благодаря которому бытия (сущее) может стать доступным сущности. В этом Существенное отличие дазейн-анализа от аналитической парадигмы, основанной на многократных интерпретациях и их проработке. Интерпретации аналитика сопровождаются и дополняются расширением субъективного смыслового пространства пациента, поэтому понимание в дазейн-анализе часто оказывается полным, а терапевтический эффект - более глубоким. Кроме того, экзистенциально-аналитическое мышление (именно так Бинсвангер определял свой подход) имеет дело со структурой существования - тем, что сама личность считает настоящим, важным.

Дазейн-анализ {нем Da-sein - здесь бытия, бытие-в-мире) - психотерапевтическое направление, основанное на анализе индивидуального бытия человека, которое терапевт рассматривает как терминальную ценность.

Основные методы в дазейн-терапии - слышится (вникания в чувство), эмпатийны внимание и заинтересованное отношение как к здоровым, так и к патологизованих индивидуальных проявлений, далеко от оценки и нозологических классификаций.

Специфическим признаком экзистенциального подхода является категориальная схема анализа и реконструкции психологических феноменов. Представитель этого направления Генри

Еленбергер (1905-1993) наряду с классической психологической триадой разделения психики на аффект, интеллект и волю выделил также категориальную феноменологию - систему измерений индивидуального жизненного мира, в рамках которой возможна реконструкция внутреннего мира клиентов. Основными категориями феноменологии являются:

1) "темпоральность" - ощущение того, как происходит жизнь, актуальное переживание "теперь", целостности бытия в единстве прошлого, настоящего и будущего;

2) "пространственность" - ориентированное в соответствии с желаниями и представлений человека поле событий, вещей, условий или качеств. Оснащен пространство, по Бинсвангером, соответствует определенным модусам жизненной активности личности: отдыха, познанию, любви, потреблению и тому подобное. Это не просто территория, на которой живет и работает личность, но и эмоционально-ценностное измерение основных зон ее жизнедеятельности (например, любимый диван отличается от любого кровати, и спать или заниматься любовью на нем приятнее, чем где-либо);

3) "причинность" - обусловленность одних явлений другими. Сфера причинности в сознании содержит три основных принципа: детерминизм (предопределенность), случайность и интенциональность (направленность поступков и действий), по которым субъект объясняет свои поступки;

4) "материальность" - предметность, конкретное воплощение в определенной мысли. Бинсвангер настаивал, что на это измерение ориентирована индивидуальная система классификаций клиента: он может разделять мир и вещи на бледные и яркие, твердые и мягкие, четкие и аморфные, живые и неживые и тому подобное. Терапевт должен действовать в рамках предложенной пациентом классификации, какой бы экзотической она казалась ему.

По этим категориям происходит реконструкции внутреннего мира пациента в процессе психотерапии. Успешная реконструкция не просто воспроизводит его бытия, но и дает возможность терапевту войти в этот мир, понять его, то есть увидеть плоскость жизни клиента как осмысленную, исполненную смыслом - пусть даже странным и очень отличным от обычного. Именно в этом и заключается основная задача дазейн-аналитика.

Дазейн-анализ предназначен для исследования личности и ее мира еще до распределения его болезнью и здоровья. То, чего хочет дазейн-аналитик, невозможно в психоанализе: представить феномены человеческой жизни без каких-либо объяснений или классификационных схем, а просто как части экзистенции, указывающие на те сущностные модуса, в которых дазейн воспринимает, трансформирует и конституирует мир. С этой точки зрения психическое расстройство возникает как модификация базовой или сущностной структуры, как одна из многочисленных метаморфоз бытия-в-мире.

Основные труды Л.Бинсвангера касаются того, что психиатрия классифицирует как патологическое. Бин использовал понятие "экзистенциальное априори" (лат. Арriori - с предыдущего) - первичность, самоценность индивидуального восприятия мира. То, что человек испытывает, - это прежде всего и более все не впечатление вкуса, звука, запаха или прикосновения, не вещи или объекты, а значение, смыслы, которые делают экзистенцию и опыт. В смысле-матрицы, внутри которой феномены возникают и соотносятся с дазейном и конституируются самость и мир, в крайних случаях преобладает только одна тема. В таком контексте психическое заболевание или расстройство является всепроникающей однообразием опыта, гомогенность символического отклика. Это означает, что весь опыт, все восприятия, знания обедняются, а бытие переходит в состояние запущенности.

Основным дазейн-аналитическим критерием психического нарушения являются степень подчиненности свободы дазейну власти чего-то другого. В невротика такое подчинение частичное: хотя его бытие-в-мире подвластно одному или нескольким категориям, он постоянно борется за то, чтобы придерживаться собственного самоопределения. Эта борьба принимает форму дазейну, что отказывается от некоторых своих возможностей для защиты от разрушения собственного мира. Но поскольку уже сама такой отказ означает начало распада (уменьшение, сужение, опустошение) Самости, все усилия отрицают себя, и невротик чувствует себя пойманным. Попытка решить проблемы приводит к еще большему углублению их.

Психотиком идет дальше и полностью подчиняет себя власти неизвестного. Цена, которую он платит за уменьшение опыта беспокойство, - потеря собственного самоопределения. В случае психоза дазейн полностью подчиняется одному принципу мироздания: он больше не распространяется в будущее, не опережает себя, вращается по узкому кругу, в который его "забросили", снова и снова бесплодно повторяя себя. Модификация сущностной структуры - душевная болезнь - возникает из-за того, что дазейн перестает свободно относиться к собственной сути, то есть бытия теряет свою непосредственность, оно вынуждено сопоставлять себя с тем, как должно быть, как нормально (или правильно), и чувствует себя не таким, как следует, - плохим, ничтожным, ненормальным и тому подобное. Дазейн как понимание становится подчиненным том модуса запущенности бытия-в-мире, который Бинсвангер называл "самообраною несвободой".

Модель терапии Бинсвангера довольно радикальная в психиатрии. Его самые известные описания клинических случаев (Лола Фосс, Элен Вест) составляют золотой фонд экзистенциальной терапии. Однако в повседневной практике психотерапевтической помощи этот подход используют очень редко. Возможно, потому, что большинству современных людей не хватает терпения, необходимого для реконструкции жизненного мира и его полноценного понимания "с них самих, а не по каким-либо собственных представлений или теорий".

Непросто определить однозначно место ЭГП в психологическом мире – слишком сложны и часто неочевидны его взаимосвязи с большинством других концепций. И все же в самом общем виде можно сказать, что экзистенциально-гуманистический подход Джеймса

Бюджентала – это часть "экзистенциального крыла" гуманистического движения в современной психологии. Поэтому логично будет начать с определения позиции гуманистической психологии в целом, потом – специфики экзистенциального направления, а затем, в рамках этой позиции, – найти место ЭГП. Не следует забывать при этом большую степень условности разграничения и противопоставления разных школ в психологии – как любит повторять Бюджентал, созвездия существуют не на небе, а в голове наблюдателя . Однако и игнорировать их принципиальные различия не стоит – все-таки каждая звезда занимает на небе свое определенное место.

Гуманистическая психология появилась как результат "третьей революции" в психологии (в которой экзистенциализм играл не последнюю роль) в конце 50-х – начале 60-х годов XX века. И поначалу основной ее пафос заключался в протесте против господствовавших тогда психологических концепций бихевиоризма и психоанализа.

Бихевиоризм беспощадно критиковался прежде всего за упрощенный, механистический взгляд на человека и стремление "вычислить" его поведение и контролировать его; за пренебрежительное отношение к внутренней жизни личности и ее собственным потенциальным возможностям. Бюджентал считает, что зацикленность на поведении – следствие "туннельного видения", а сам бихевиоризм получил статус "психологии" явно случайно (см. de Carvalho , 1996, p. 46). Более того, по мнению Бюджентала, объективизм и сциентизм бихевиоральной ("объективной", научной) психологии является следствием работы защитных механизмов самих ее создателей: будучи не в силах полноценно взаимодействовать с собственным внутренним субъективным миром, бихевиористы пытаются удержаться в рамках "объективных" критериев и измерений (Bugental , 1976).

Но важнее другое – бихевиоральные идеи, воплощенные на практике, оказываются совсем не безвредными. Бюджентал утверждает, если человеку внушают, что он – животное, а понятия "свободы и достоинства" – всего лишь иллюзии, то есть шанс, что человек может принять такой образ и стараться ему соответствовать. И поэтому главная опасность состоит не в том, что Б.Скиннер (лидер американских психологов-бихевиористов и один из самых рьяных критиков гуманистических ценностей) и его коллеги ошибаются, а в том, что они правы , но правота их односторонняя и разрушительная. "Человека можно низвести до уровня белой крысы или голубя. Человека можно превратить в машину. Редуцированные представления о человеческой природе могут быть использованы для управления людьми, к чему стремится Скиннер. Но останется ли человек человеком, если его превратить в бьющего по шарику голубя?" (Bugental , 1976, р. 293-294).

Интересно, что Б.Скиннер со своей стороны предпринял попытку "научно-бихевиорального" анализа и "развенчания" наиболее важных для экзистенциализма идей и в первую очередь – свободы (Skinner , 1971). При этом он рассматривал свободу не как ценность или атрибут собственно человеческого способа бытия и фундаментальную жизненную проблему , а как "понятие", как объект "экспериментального исследования". И, естественно, "обнаружил", что никакой свободы нет, как нет, собственно, и самого человека, а есть только животноподобный организм, вся "психология" которого исчерпывающе может быть описана законом "стимул-реакция". Бюджентал считает, что подобные "опровержения" больше "похожи на стрельбу из игрушечного пистолета по рисунку льва с последующим провозглашением убийства царя зверей" (Bugental , 1976, р. 321).

С психоанализом отношения гуманистической психологии сложнее. С одной стороны, многие гуманисты (особенно экзистенциалисты) немало заимствовали у Зигмунда Фрейда и его сторонников (а большинство экзистенциальных психологов вообще начинали как психоаналитики). С другой стороны, именно разочарование в постулатах фрейдизма и привело их к принципиально иным взглядам.

Гуманистическая психология резко выступила прежде всего против детерминизма фрейдовского учения и его догматизма , против утверждения фатальной предопределенности взрослой жизни человека особенностями его детства. Хотя именно экзистенциальное крыло гуманистической психологии было ближе всего к психоанализу, и у экзистенциалистов возникло много претензий к Фрейду. В частности, появились серьезные сомнения в отношении краеугольного камня психоанализа – концепции бессознательного как универсального объяснительного принципа. Были также переосмыслены цели терапии, принципы взаимоотношений с клиентом, а самое главное – представление о природе человека (см. подробнее об этом далее).

Таков далеко не полный перечень основных "горячих точек" теоретических дискуссий гуманистов с представителями других подходов. Однако, наиболее ценна в гуманистической психологии не теория. Важнейшая особенность и безусловное достоинство гуманистической психологии состоит в ее ярко выраженной практической направленности . Более того, основные идеи этого направления не просто реализованы на практике, но выросли из нее в буквальном смысле.

Путь создания ведущих гуманистически ориентированных концепций – не от теоретических абстракций к "внедрению" в жизнь, а, наоборот, – от реального практического опыта к теоретическим обобщениям. А самое главное то, что именно этот практический опыт рассматривается психологами-гуманистами как приоритетная ценность , главный ориентир и гораздо больший авторитет по сравнению с любыми теоретическими построениями.

Кроме того, психологи-гуманисты в своих выступлениях и публикациях стремятся обращаться не только и не столько к интеллекту собеседника, сколько к его собственному "опыту переживаний", реалиям его жизни и для прояснения своих идей, как правило, предпочитают давать слово самой "реальности", насыщая свои книги большим количеством текстов конкретных бесед с конкретными людьми, описанием подлинных жизненных ситуаций, проблем и их решений (таковы большинство работ К.Роджерса, Дж.Бюджентала, Снайдеров ).

В связи с этим следует сказать еще об одном "парадоксе" (скорее кажущемся). Практика действительно – основа основ в гуманистическом подходе; однако сама эта практика понимается здесь особым образом. Это практика реального опыта переживания и разрешения реальных жизненных проблем, а не "приложения" и "внедрения" каких-либо заданных методов и методик.

Поэтому разговор о практике гуманистического подхода – это не простое описание технологий, предписаний и т.п., а либо разбор конкретных реальных ситуаций (психологических, педагогических, консультационных и т.д.), либо представление целей, ценностей и принципов практической реализации гуманистической позиции. В данном пособии приоритет будет отдан последнему варианту.

Итак, именно концепция сущности человеческой природы содержит те фундаментальные положения, которые наиболее четко отличают гуманистическую психологию от иных направлений и служат объединяющим началом всех многообразных течений внутри нее самой.

Кратко и ясно суть этой концепции выразил известный исследователь истории и теории гуманистической психологии Рой де Карвало (de Carvalho , 1996, p. 51): суть природы человека – быть в процессе становления . Этот процесс становления делает человека все более активным, автономным, ориентированным на личный выбор, способным к творческой адаптации и к самоизменению. Отказ же от "процесса становления" – это, по сути, отказ (как правило вынужденный или не вполне осознанный) жить подлинно человеческой жизнью .

Именно это глубинное личностное противоречие – между исходной внутренней тенденцией становления "человеческого в человеке" и трудностями следования ей – и должно быть в центре внимания работы фасилитатора. Соглашаясь в этом исходном пункте, представители разных ветвей гуманистического направления, тем не менее, расходятся в иных, в том числе и весьма принципиальных вопросах. Различия эти часто не вполне ясно понимаются, поэтому остановимся на них подробнее.

Экзистенциальный подход отличается от личностно-центрированного подхода (ЛЦП) – другого важнейшего течения гуманистической психологии – прежде всего качественной оценкой сущности человека и трактовкой источников процесса становления.

Экзистенциальная позиция состоит в том, что сущность человека не задана изначально (как следует из концепций А.Маслоу, К.Роджерса и других представителей ЛЦП), а обретается человеком в процессе индивидуального поиска собственной уникальной идентичности. При этом с экзистенциальной точки зрения в природе человека есть не только позитивный потенциал (на чем настаивают сторонники ЛЦП), но и негативные , даже деструктивные возможности – и поэтому все зависит от личных выборов самого человека, за которые он и несет персональную ответственность . Осуществлять такие выборы и принимать ответственность за свою жизнь многим людям оказывается весьма непросто и поэтому в ситуации индивидуального консультирования от фасилитатора требуются особые усилия и гораздо большая активность, нежели это предлагается в ЛЦП. Вот как пишет Дж.Бюджентал о своем движении от личностно-центрированной позиции к экзистенциальной.

"Хотя я сохранял (и сохраняю по сей день) приверженность роджерианскому уважению человеческого достоинства и автономии, моя клиническая практика научила меня, что некоторые пациенты требуют иных терапевтических средств. По мере того как расширялся круг моих пациентов (особенно с тех пор, как в него вошли люди без высшего образования), я обнаружил, что роджерианская позиция, являясь по сути рефлексивной, не оказывает значимого влияния на некоторых людей. Я также заметил, что даже наиболее преданные клиент-центрированные терапевты использовали в своей работе и другие измерения. (...К чести Роджерса, он сам постоянно развивал свои прежние построения.) Исходя из этого опыта, я уверился в том, что могу помочь некоторым людям глубже уйти в их субъективность, если в наших беседах я буду более активен". (Bugental , 1987, р. 90).

Признание возможности – а часто и необходимости – существенно более твердой и активной позиции консультанта составляет важную отличительную особенность ЭГП.

Впрочем, соотношение двух основных подходов в гуманистической психологии (ЭГП и ЛЦП) не такое простое и его стоит рассмотреть в более широком контексте – в пространстве всех основных подходов в современной психологии.

В свое время Макс Отто утверждал: "Глубочайшим источником философии человека, источником, который питает и формирует ее, является вера или отсутствие веры в человечество (выделено мною – С.Б .). Если человек питает доверие к людям и верит в то, что с их помощью он способен достичь чего-то значимого, тогда он усвоит такие взгляды на жизнь и на мир, которые будут находиться в гармонии с его доверием. Отсутствие доверия породит соответствующие представления" (цит. по: Хорни , 1993, с. 235).

Из этого, в частности, следует, что в любой концепции кроме привычно выделяемых теоретической и практической составляющих всегда имеется (но не всегда осознается и заявляется) еще одна – ценностная составляющая, своеобразная базисная установка . Именно это аксиоматическое кредо и служит реальным фундаментом концептуальных построений.

Если приложить этот критерий веры/неверия в человека к основным психологическим теориям, то они достаточно четко разделятся на две группы (увы, неравные): доверяющие человеческой природе (то есть гуманистически ориентированные) и недоверяющие . Однако и внутри каждой группы, в свою очередь, можно найти весьма существенные различия, поэтому имеет смысл ввести следующее подразделение:

a. в группе "недоверяющих" (пессимистов) есть более жесткая позиция, утверждающая, что природа человека негативная – асоциальная и деструктивная – и что сам человек с этим справиться не может; а есть более мягкая, в соответствии с которой у человека природной сущности как бы и нет и изначально он представляет собой нейтральный объект формирующих внешних влияний, от которых и зависит обретаемая человеком "сущность";

b. в группе "доверяющих" (оптимистов) также есть более радикальная точка зрения, утверждающая безусловно-позитивную , добрую и конструктивную сущность человека, заложенную в виде потенциала, который раскрывается при соответствующих условиях; и есть более осторожный взгляд на человека, который исходит из того, что изначально человек не обладает сущностью, но обретает ее в результате самосозидания, причем позитивная актуализация не гарантирована, а является результатом собственного свободного и ответственного выбора человека – эту позицию можно назвать условно-позитивной .

В соответствии с перечисленными базисными установками и подходами к проблеме сущности человека решается и вопрос о том, "что делать" с этой сущностью, чтобы человек стал "лучше", "как правильно" его развивать, воспитывать, как оказывать психологическую помощь и т.д. Этими вопросами, естественно, озабочены все психологи, но само это "правильно" и "лучше" понимается весьма различно. Вопрос о смысле влияния принципиально решается следующим образом:

· если сущность человека негативная, то ее надо исправить ;

· если ее нет – ее следует формировать и корректировать ;

· если она позитивная – ей надо не навредить и помочь раскрыться, способствовать ее актуализации ;

· если сущность обретается посредством свободных выборов, то следует помочь человеку научиться делать эти выборы .

Причем, если в двух первых случаях главным ориентиром выступают так называемые "интересы общества", требования "социального заказа" и т.п. – внешние цели и критерии , то в последних двух случаях во главу угла ставятся интересы самого человека .

Таким образом, более развернутая типология базисных имплицитных установок в мире психологических концепций может быть представлена так:

Хотя эта схема (как и любая попытка классификации в психологии), безусловно, упрощает реальное многообразие подходов, но она, на мой взгляд, фиксирует очень принципиальные различия и достаточно ясно очерчивает пространство профессионального самоопределения психолога (и любого человека, берущего на себя смелость и ответственность влиять на других людей), основные варианты возможных выборов и глубинные их основания.

А самое главное: становится очевидным, что в психологии и психотерапии профессиональное самоопределение обусловливается фундаментальными жизненными установками, то есть следует за личностным самоопределением и в соответствии с ним. Спор между концепциями, вытекающими из разных базисных установок , как правило, заканчивается безрезультатно потому, что сталкиваются и неизбежно (хотя и не всегда очевидно) вступают в противоречие аксиоматические положения, по сути дела, – разные веры . А вера, как известно, мало восприимчива к аргументам в дискуссии и обращается с фактами как магнит с предметами, притягивая только "свое"...

Но эта проблема имеет еще одну сторону – прямо противоположную. Я имею в виду усилившуюся в последнее время тенденцию к объединению разных психологических подходов. Сама по себе эта тенденция – одна из важнейших перспективных линий развития психологии. Однако такое объединение – сложный, немеханический процесс, который сегодня, на мой взгляд, скорее желаем, нежели действителен. И прежде всего потому, что не найдены общие основания , полноценно интегрирующие все разнообразие мира психологических взглядов.

Тот факт, что кто-то (например, такие "инженеры от психологии", как создатели НЛП и их поклонники) не видит принципиальных различий психологических концепций – различий в базисных установках, в методологических основаниях, в ценностях и смыслах, но зато "открывает" некие сходные черты и аналогии в словах и процедурах, – это еще недостаточное основание валить все в кучу, называя "синтезом", "интегрированием", "метанавыками" и т.п. (или, что чаще, никак не называя, а просто игнорируя концептуальные различия и демонстрируя поразительную всеядность).

Сегодня реальный путь, позволяющий избежать Сциллу догматизма и Харибду бессмысленного эклектизма, заключается, по-моему, в признании плюрализма и конструктивного "альтернативизма" и возможности полноценного синтеза прежде всего в границах одной базисной установки . Сила современной психологии не в монолитном (монологическом!) единстве, а наоборот – в многообразии (диалогическом!) мира разных психологии и возможности осознанного самоопределения в нем. На мой взгляд, экзистенциально-гуманистический подход как раз представляет собой пример адекватного синтеза на основе ясно осознаваемых ценностей и методологических установок – и в этом источник его жизненности, силы и эвристичности.

Вернемся, однако, к упомянутой выше важнейшей экзистенциальной проблеме индивидуальных жизненных выборов . Эти выборы связаны прежде всего с решением фундаментальных вопросов человеческого бытия – экзистенциальных проблем , которые выступают "условиями существования" человека как человека.

Разные авторы формулируют эти проблемы по-разному, но, если отвлечься от деталей, то можно свести их к четырем главным "узлам" (каждый из них содержит в себе антиномии-полярности – в пространстве которых, собственно, человеку и надлежит делать экзистенциальные выборы):

· проблемы жизни и смерти;

· проблемы детерминизма, свободы и ответственности;

· проблемы смысла и его утраты;

· проблемы общения и одиночества.

Необходимость решать эти острейшие проблемы и невозможность сделать это однозначно и окончательно – это одна из важнейших причин, порождающих глубинное беспокойство человека – экзистенциальную тревогу . В отличие от классического психоанализа, где любая тревога рассматривается как негативное явление, требующее купирования, экзистенциалисты считают эту "базовую тревогу" неотъемлемым атрибутом полноценного бытия человека.

Еще одно существенное отличие экзистенциального подхода от ЛЦП – акцент не столько на индивиде как таковом, сколько на взаимоотношениях человека с Миром . Как утверждает Виктор Франкл , "если человек хочет прийти к самому себе, его путь лежит через мир" (Франкл , 1990, с. 120). Отсюда понятен пристальный интерес к особенностям системы "Я-и-Мир" клиента, стремление понять каждую – даже, на первый взгляд, сугубо индивидуальную – проблему в контексте его взаимоотношений с другими людьми, с Миром.

Из всех перечисленных особенностей экзистенциальной концепции личности вытекает еще одно фундаментальное положение – индетерминизм . Как справедливо подчеркивал Людвиг Бинсвангер , "тот факт, что наша жизнь детерминирована силами природы – это только часть правды; другая ее часть заключается в том, что мы сами детерминируем эти силы, как и нашу собственную судьбу" (Binswanger , 1956).

Принцип индетерминизма означает, что человеческая жизнь не может быть до конца объяснена никакими объективными "законами", внешними причинами, вне-личностными "факторами". Именно в самом главном – на уровне экзистенциальных проблем осуществления собственной жизни – человек не может быть "просчитан", предсказан и управляем.

А это, в свою очередь, имеет принципиально важные методологические и методические следствия, которые также резко отличают экзистенциальный подход от большинства других психологических концепций. Важнейшей "особенностью экзистенциальной парадигмы в психологии является то, что она, по сути, отказалась от экспериментальных исследований как аморальных . Равноправность позиций психолога и клиента, взаимный риск и ответственность при наделении другого правом свободного выбора – в этом, безусловно, четко проявляется новый уровень отношения к человеку, и к миру в целом" (Бондаренко , 1992, с. 59).

Отказавшись от экспериментов, экзистенциалисты выбирают своей методологической основой феноменологию . Это означает прежде всего отказ от объективного анализа изолированных психологических характеристик и рассматривание любого "феномена в качестве выражения или проявления той или иной личности" (Бинсвангер , 1992, с. 128). Кроме того, феноменологическая методология в качестве основного предмета исследования выбирает "человеческий опыт" и использует такие исследовательские методы, которые позволяют увидеть и понять этот опыт максимально полно, точно и "по-человечески", – беседа, наблюдение, самонаблюдение и другие качественные методы.

Такова краткая характеристика экзистенциальной парадигмы в психологии. И хотя это направление вызывает определенные возражения и сопротивления (подробнее о сути и причинах сопротивления экзистенциализму см., например, Schneider, May , 1995, p. 86-88), оно является одним из самых перспективных и авторитетных подходов в современной психологии и психотерапии. Это подтверждается, в частности, широтой и разнообразием сфер , где экзистенциальная концепция оказывается весьма действенной: проблемы депрессии и утраты смысла жизни, алкоголизм и наркомания, семейные конфликты и сексуальные расстройства, агрессия и одиночество и многие-многие другие – см. описание сути и конкретных примеров экзистенциального подхода к решению самых разных проблем в уже упоминавшихся книгах Дж.Бюджентала, Дж.Корея, К.Шнайдера и Р.Мэя, В.Франкла . Особый интерес представляет очень успешный опыт применения экзистенциальных принципов в воспитании детей (Снайдер ..., 1995 и др.).

Другим признаком силы и эвристичности экзистенциального подхода может служить разнообразие и богатство точек зрения внутри этого направления (при сохранении парадигмальной общности). Еще А.Маслоу (вслед за К.Вильсоном ) говорил о существовании "да-говорящих" и "нет-говорящих" экзистенциалистов (Maslow , 1968). К.Шнайдер и Р.Мэй выделяют "традиционную экзистенциальную точку зрения" и две "экзистенциально-ориентированные психологии" – экзистенциально-аналитическую и экзистенциально-гуманистическую , к которым также добавляют еще свой подход, "экзистенциально-интегративный" (Schneider, May , 1995, p. 7-8). Кроме того, особое место занимают логотерапия Виктора Франкла (Франкл , 1990), диалогическая (буберовская) терапия Мориса Фридмана (Friedman , 1995).

Таким образом, рассмотрев основные идеи экзистенциального подхода в контексте ведущих направлений современной психологии, можно сделать вывод, что он занимает в психологическом мире определенную, четкую позицию , предлагает свои, специфические ответы на самые важные, ключевые вопросы. Эти ответы составляют принципиальную альтернативу ведущим психологическим парадигмам – и, соответственно, расширяют пространство выбора для самих психологов , способствуя росту их собственной свободы и усиливая возможности их профессионального и личностного самоопределения.

Важнейшее достоинство экзистенциального направления состоит в стремлении не только не уходить от самых главных вопросов о человеке, невзирая на их сложность , но как раз эти сущностные вопросы поместить в центр внимания. Именно экзистенциалисты строят "психологию о главном" и в наибольшей мере преодолевают "грех упрощения" , присущий современной психологии, которая так упорно пытается искать не там, где потеряла, а там, где светлее.

Реализация экзистенциального подхода в психологии (теоретической, а в еще большей мере – практической) позволяет получить принципиально новый , более глубокий и сущностный, более "человечный" взгляд на человека и условия его становления. Наиболее близок этот взгляд к личностно-центрированному подходу . Их объединяет приверженность гуманистическим ценностям , и именно согласие в доверии к человеку позволяет этим двум самостоятельным концепциям объединяться по многим важным вопросам. Результатом этих интеграционных тенденций стало, в частности, появление целого "семейства" экзистенциально-ориентированных подходов , в том числе – экзистенциально-гуманистического.

В этом семействе Джеймс Бюджентал занимает место одного из патриархов, мудрого и авторитетного. К описанию его концепции мы и переходим.