Преступление и наказание

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Глава первая (I)

Родион, услыхав, сказанное Свидригайловым, был крайне удивлён и испуган. Несколько дней после этого он ходил по кабакам, напивался, ходил в рассеянности, спал непонятно где, в общем, был не в себе. Когда Родион находился дома, к нему заглянул Разумихин, который рассказал Родиону, что Пульхерия Александровна заболела, что они долгое время искали Родиона, но не могли его найти.

Разумихин сказал, что они уже и вправду начали считать, что Раскольников сходит с ума. Он также рассказал Родиону, что давеча утром Дуня получила письмо про Раскольникова, но Разумихин не знает о чём оно. Разумихин перевёл тему на убийство и провозгласил, что убийцей объявлен Миколай, маляр, что сам Порфирий Петрович объяснил Разумихину, почему именно Миколай убил. Тут они стали прощаться, и Родион сказал, чтоб Разумихин берёг его семью и любил Дуню. Когда Разумихин вышел за дверь, Раскольников впервые за несколько дней вздохнул с облегчением. Ему стало легко на душе, он даже обрадовался, что убийцей объявлен Миколай, однако в комнату вошёл Порфирий Петрович, и Раскольникову пришлось принять гостя.

Глава вторая (II)

Раскольников испугался Порфирия, так как тот пришёл объясниться с Родионом насчёт подозрений и объявления убийцы. Порфирий сказал Родиону, что он знает, что это Раскольников убил старуху процентщицу, что пока точных улик на него нет, но Порфирий всё равно докопается до правды. Порфирий предложил Раскольникову пойти сейчас с ним в контору и сдаться с повинной, за что ему могут смягчить наказание. Порфирий говорил, что у Раскольникова ещё вся жизнь впереди, что он получит и выполнит своё наказание, а потом начнёт жизнь с нового листа и по-новому. Раскольникову не очень верилось, что можно жить по-новому и правильно. Порфирий сказал, что, если Раскольников будет всё отрицать, то он придёт через неделю, уже чтобы арестовать Раскольникова и предъявить ему обвинения. Раскольников отрицал свою причастность к убийству, и поэтому Порфирий, высказав всё, что он хотел, встал и ушёл. Раскольников был в смятении, он не знал, что делать.

Глава третья(III)

У Родиона осталось одно незаконченное дело: он должен был встретиться с Свидригайловым и поговорить с ним. Идя к Свидригайлову, Раскольников даже не представлял, о чём они будут говорить. Свидригайлов рассказал Раскольникову, что 10000 рублей, которые он хотел отдать Дуне, он использовал, чтобы благоустроить детей Катерины Ивановны в новых семьях. Он оставил каждому ребёнку 1500 рублей к совершеннолетию. Соне же он дал 3000, чтобы она смогла жить нормально, не нуждаясь ни в чём. Свидригайлов также начал говорить Родиону о женщинах, о его слабости к ним. Свидригайлов всегда любил женщин и женщины его любили. Узнав это, Раскольников пригрозил ему, чтобы он не встречался больше с его сестрой. Однако Свидригайлов сказал, что у него с Дуней назначена через час встреча.

Глава четвёртая (IV)

Свидригайлов, будучи немного пьян, начал откровенничать с Раскольниковым. Он рассказывал, что он искренне любил Марфу Петровну, что у него есть дети, но ими никак не занимается и они ему не нужны. Свидригайлов также поведал Родиону, что он вскоре поженится на одной очень юной особе, которая ему очень нравится. Раскольников был удивлён, что Свидригайлов в своём уже преклонном возрасте поженится на 15-тилетней девушке. Однако Свидригайлову нравилось то, как это маленькое создание смотрит на него и боготворит его. Он рассказал, что он ко всем девушкам применял лесть, чтоб заполучить их и на всех это работало. Дуне он тоже пытался льстить, но она не поддавалась на его хитрости. Может, поэтому он и полюбил её так сильно. Потом Свидригайлов посмотрел на часы и собрался уходить. Раскольников следовал за ним.

Глава пятая (V)

Раскольников проследовал некоторое время за Свидригайловым, но, увидев, что тот садится в карету и хочет ехать на Васильевский остров, Родион отстал от Свидригайлова. Родион пошёл в сторону мостовой и смотрел на Неву, ничего и никого не замечая. Он даже не заметил Дуню, которая прошла возле него, но не стала его тревожить. Свидригайлов, на самом деле, не ухал в карете, а проехав пару метров вышел из неё и пошёл к себе на квартиру. Дуня также направлялась на квартиру к Свидригайлову. Когда они встретились, Свидригайлов рассказал Дуне о тайне брата, о том, как он подслушивал их разговор с Соней у стены. Он говорил, что может отправить Раскольникова за границу вместе с семьёй, если только Дуня этого пожелает. Дуня не верила Свидригайлову и, желая удостовериться, она хотела выйти из квартиры, найти Соню и проверить у неё эту информацию. Когда Дуня пыталась открыть дверь, она была заперта. Дуня поняла, что это Свидригайлов запер дверь и спрятал ключи. В этот момент у Свидригайлова что-то переклинило в голове, и он начал приставать к Дуне. Девушка, испугавшись его, забилась в угол и просила Свидригайлова оставить её в покое. Дуня достала револьвер и выстрелила в Свидригайлова, но не задела его. Свидригайлов смотрел на это бледное от страха лицо и ему нравилось. Он сам просил Дуню выстрелить ещё раз. Он мог уже давно забрать этот револьвер, но он стоял и ждал выстрела. Когда Дуня спустила курок во второй раз, выстрел не получился. В это время Свидригайлов пришёл в себя, достал ключи из кармана, поставил их на стол, встал у окна и приказал Дуне быстрее убегать из этой квартиры. Дуня быстро взяла ключи отперла дверь и убежала. Она оставила револьвер с одной пулей на столе. Свидригайлов остался стоять у окна. Он не мог поверить, что он так поступил с Дуней.

Глава шестая (VI)

Свидригайлов после инцидента с Дуней побывал в баре. Пошёл к Соне и отдал ей ещё 1000 рублей, желая, чтобы это осталось в тайне. Он сказал Соне, что он на днях уезжает в Америку. Потом он посетил свою невесту, оставил ей 15000 рублей и попрощался, сказав, что ему надо отлучиться на некоторое время в Америку по делам. Родители невесты понимали, что это странное поведение для будущего жениха, но не стали ничего говорить Свидригайлову из уважения к нему. От невесты он вышел, когда начинался дождь. Весь промокший он добрался до ближайшей гостиницы и заплатил за одну ночь. Выпив чай, он даже не притронулся к еде и начал засыпать. Внезапно ему показалось, что у него в ногах движется какой-то объект. Это была мышь. Свидригайлов быстро встал с постели и попытался поймать мышь, но она забралась ему под штанину и тут он в поту поднялся с кровати. Это был сон. Он увидел, что скоро начнёт светать, поэтому он встал и уходил, как вдруг он услышал плач маленькой девочки, сидевшей в прихожей в углу. Когда он спросил, почему она здесь плачет, она ответила, что она разбила мамину вазу и что мама её будет бить, поэтому она сбежала из дома в эту гостиницу. Свидригайлов, проявляя сострадание, поднял её и понёс к себе на кровать. Когда он её уложил, она заснула моментально, но, когда Свидригайлов перед уходом проверил спит ли она хорошо, она посмотрела на него таким хитрым, пошлым взглядом, что Свидригайлов аж удивился, откуда в таком молодом создании столько испорченности и пошлости. Когда эта пятилетняя девочка начала протягивать к нему руки, Свидригайлов проснулся. Это вновь был ужасный сон. Когда он проснулся, во дворе было светло, он оделся и вышел из гостиницы. Нау лицах ещё было совсем безлюдно. Свидригайлов нашёл одного немца, который стоял возле ворот богатого дома, остановился возле него и, сказав, что он уезжает в Америку, достал револьвер, поднёс к своей голове и выстрелил.

Глава седьмая (VII)

Когда Раскольников, стоя на мосту, опомнился, он вспомнил, что мать болеет. Он направился к ней. Пульхерия Александровна очень обрадовалась приходу сына. Она поняла, что он хочет покоя, поэтому ничего у него не спрашивала. Она сказала сыну, что видит, что все ходят какие-то угрюмые и озабоченные и ничего ей не говорят, и что она предчувствует что-то нехорошее. Раскольников посидел с матерью. Они оба плакали, после чего он поцеловал её и сказал, что ему надо идти. Мать, не задавая вопросов, провела сына и сказала, что она всегда рада его приходу. Раскольников направился домой, где его ждала Дуня. Она сказала, что знает о тайне Раскольникова и она уговорила его сознаться в преступлении. Он поначалу не хотел, но потом понял, что у него есть ещё близкие люди, ради которых есть смысл жить, и чтобы жить с ними нормально, он должен принять наказание за своё преступление. Родион попрощался с Дуней и пошёл к Соне, сказать, что он пойдёт сдаваться с повинной.

Глава восьмая (VIII)

Раскольников пришел к Соне домой, сам не зная, зачем он это делает. Он сказал ей, что он готов принять наказание и что он сейчас идет сдаваться с повинной. Соня обещала ему, что пойдет с ним куда угодно и будет всегда с ним рядом. Она попросила его носить крест, который она ему надела на шею. Она даже заставила Раскольникова покреститься. Он вышел от Сони и решил пойти не к Порфирию Петровичу, а к Илье Петровичу. Когда он шел по дороге, он опустился на колени, поцеловал землю, но он не стал кричать на все четыре стороны, что он убийца, так как было очень много народу. Совершил он этот обряд, потому что его посоветовала Соня. Поднявшись в контору к Илье Петровичу, Раскольников сначала не мог его найти, но потом Илья Петрович сам вышел к нему. Он рассказал Раскольникову о суициде Свидригайлова и был очень многословен и общителен. Раскольников не слушал его. Когда Илья Петрович спросил, зачем же пришел Раскольников. Раскольников сказал, что пришёл просто повидаться и, узнав, что Илья Петрович в здравии, то он может идти. Когда Родион вышел из конторы, он увидел за углом Соню, которая стояла выглядывал из-за угла и смотрела на него, тогда он собрался с силами, поднялся обратно в контору и сделал признание, что он убийца.

Глава первая (I)

Раскольников признался, как он убил старуху-процентщицу. Он рассказал, как, когда и где он спрятал золотые вещи, которые украл у неё, почему он убил Лизавету. Почему у него после убийства было такое поведение. Суд решил, что Раскольников совершил преступление в состоянии аффекта. Решение суда было такого, что Раскольникова надо отправить на каторжные работы. Пульхерию Александровну свезли из Петербурга, чтобы она не знала о суде сына. Дуня поженилась с Разумихиным, и они не рассказывали Пульхерии Александровне о сыне, но она часто бредила о нём, ходила грустно и вскоре умерла. Соня отправилась с Родионом в Сибирь. Она навещала его, когда только могла. Она писала Дуне о состояние Раскольникова при каторжных работах. Дуня очень обрадовалась, что Соня поехала вместе с Раскольниковым. Раскольников любил, что она приходила, но он не хотел, чтобы она тратила свою жизнь на него.

Главы 1-2

Похороны Катерины Ивановны. Разумихин рассказывает Родиону, что Пульхерия Александровна заболела.

К Раскольникову приходит Порфирий Петрович. Следователь заявляет, что подозревает Родиона в убийстве. Он советует юноше явиться в участок с повинной, дав на размышления два дня. Тем не менее, никаких доказательств против Раскольникова нет, а в убийстве он пока не признается.

Главы 3-4

Раскольников понимает, что ему нужно поговорить со Свидригайловым: «в этом человеке таилась какая-то власть над ним». Родион встречает Аркадия Ивановича в трактире. Свидригайлов рассказывает юноше о своих отношениях с покойной женой и о том, что действительно был очень сильно влюблен в Дуню, но сейчас у него есть невеста.

Глава 5

Свидригайлов уходит из трактира, после чего в тайне от Раскольникова встречается с Дуней. Аркадий Иванович настаивает, чтобы девушка зашла к нему в квартиру. Свидригайлов рассказывает Дуне об услышанном разговоре Сони и Родиона. Мужчина обещает спасти Раскольникова в обмен на расположение и любовь Дуни. Девушка хочет уйти, но дверь оказывается запертой. Дуня достает припрятанный револьвер, несколько раз стреляет в мужчину, но не попадает, и просит отпустить ее. Свидригайлов дает Дуне ключ. Девушка, бросив оружие, уходит.

Глава 6

Весь вечер Свидригайлов проводит по трактирам. Вернувшись домой, мужчина зашел к Соне. Аркадий Иванович говорит ей, что, возможно, уедет в Америку. Девушка благодарит его за то, что он устроил похороны и помог сиротам. Мужчина дает ей три тысячи рублей, чтобы она смогла жить нормальной жизнью. Девушка сначала отказывается, но Свидригайлов говорит, что знает, что она готова пойти за Родионом на каторгу и деньги ей точно понадобятся.

Свидригайлов забредает в глушь города, где останавливается в гостинице. Ночью ему снится девочка-подросток, которая давно из-за него погибла, утопившись после того, как мужчина разбил ей сердце. Выйдя на рассвете на улицу, Свидригайлов выстрелил себе в голову из револьвера Дуни.

Глава 7

Раскольников прощается с сестрой и матерью. Юноша говорит близким, что собирается признаться в убийстве старухи, обещает начать новую жизнь. Родион сожалеет, что не смог переступить через заветный порог собственной теории и своей совести.

Глава 8

Раскольников идет к Соне. Девушка надевает на него кипарисовый нательный крестик, советуя ему пойти на перекресток, поцеловать землю и сказать вслух «Я убийца». Родион делает так, как сказала Соня, после чего идет в полицейский участок и признается в убийстве старухи-процентщицы и ее сестры. Там же юноша узнает о самоубийстве Свидригайлова.

Роман Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание» был написан в 1866 году. Замысел произведения появился у писателя еще в 1859, когда он отбывал наказание на каторге. Изначально Достоевский собирался написать роман «Преступление и наказание» в форме исповеди, но в процессе работы первоначальная идея постепенно изменилась и, описывая свое новое произведение редактору журнала «Русский вестник» (в котором книгу впервые напечатали), автор характеризует роман как «психологический отчет одного произведения».

«Преступление и наказание» относится к литературному течению реализм, написано в жанре философско-психологического полифонического романа, так как идеи героев в произведении равноправны между собой, а автор стоит рядом с персонажами, а не над ними.

Составленное по «Преступлению и наказанию» краткое содержание по главам и частям позволяет ознакомиться с ключевыми моментами романа, подготовиться к уроку литературы в 10 классе или контрольной работе. Представленный на нашем сайте пересказ романа вы можете читать онлайн либо сохранить на любой электронный носитель.

Главные герои

Родион Раскольников – бедный студент, молодой, гордый, бескорыстный юноша. Он «был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен» .

Соня Мармеладова – родная дочь Мармеладова, пьяницы, бывшего титулярного советника. «Девушка малого роста, лет восемнадцати, худенькая, но довольно хорошенькая блондинка, с замечательными голубыми глазами» .

Петр Петрович Лужин – жених Дуни, расчетливый, «чопорный, осанистый, с осторожною и брюзгливою физиономией» господин сорока пяти лет.

Аркадий Иванович Свидригайлов – азартный игрок с противоречивым характером, переступивший через несколько жизней. «Человек лет пятидесяти, росту повыше среднего, дородный» .

Порфирий Петрович – пристав следственных дел, который занимался делом об убийстве старухи-процентщицы. «Человек лет тридцати пяти, росту пониже среднего, полный и даже с брюшком, выбритый, без усов и без бакенбард» . Человек умный, «скептик, циник» .

Разумихин – студент, друг Родиона. Очень неглупый молодой человек, хотя иногда простоватый, «наружность его была выразительная - высокий, худой, всегда худо выбритый, черноволосый. Иногда он буянил и слыл за силача» .

Дуня (Авдотья Романовна) Раскольникова – сестра Раскольникова, «твердая, благоразумная, терпеливая и великодушная, хотя и с пылким сердцем» девушка. «У нее были темно-русые, немного светлей, чем у брата; глаза почти черные, сверкающие, гордые и в то же время иногда, минутами, необыкновенно добрые» .

Другие персонажи

Алена Ивановна – старуха-процентщица, которую убил Раскольников.

Лизавета Ивановна – сестра старухи-процентщицы, «высокая, неуклюжая, робкая и смиренная девка, чуть не идиотка, тридцати пяти лет, бывшая в полном рабстве у сестры своей, работавшая на нее день и ночь, трепетавшая перед ней и терпевшая от нее даже побои» .

Семен Захарович Мармеладов – отец Сони, пьяница, «человек лет уже за пятьдесят, среднего роста и плотного сложения, с проседью и с большою лысиной» .

Екатерина Ивановна Мармеладова – женщина благородного происхождения (из разорившейся дворянской семьи), мачеха Сони, жена Мармеладова. «Ужасно похудевшая женщина, тонкая, довольно высокая и стройная, еще с прекрасными темно-русыми волосами» .

Пульхерия Александровна Раскольникова – мать Родиона, женщина сорока трех лет.

Зосимов – доктор, приятель Раскольникова 27-ми лет.

Заметов – письмоводитель в полицейском участке.

Настасья – кухарка хозяйки, у которой снимал комнату Раскольников.

Лебезятников – сосед Лужина по комнате.

Микола – красильщик, сознавшийся в убийстве старухи

Марфа Петровна Свидригайлова – жена Свидригайлова.

Полечка, Леня, Коля – дети Катерины Ивановны.

Часть первая

Глава 1

Главный герой романа Родион Раскольников находится в положении, граничащем с бедностью, он второй день почти ничего не ел и должен хозяйке квартиры приличную сумму за аренду. Юноша направляется к старухе-процентщице Алене Ивановне, обдумывая по дороге «загадочное» дело, мысли о котором тревожили его давно – герой собирался убить.

Придя к Алене Ивановне, Раскольников закладывает серебряные часы, при этом внимательно осматривая обстановку ее квартиры. Уходя, Родион обещает вскоре вернуться, чтобы заложить серебряную папиросницу.

Глава 2

Зайдя в распивочную, Раскольников знакомится там с титулярным советником Мармеладовым. Узнав, что Родион студент, опьяневший собеседник начинает рассуждать о бедности, высказываясь, что «бедность не порок, это истина, нищета - порок-с» , и рассказывает Родиону о своей семье. Его жена, Катерина Ивановна, имея на руках троих детей, вышла за него от безысходности, хотя была умной и образованной. Но Мармеладов пропивает все деньги, унося из дома последнее. Чтобы хоть как-то обеспечивать семью, его дочери, Соне Мармеладовой пришлось пойти на панель.

Раскольников решил провести пьяного Мармеладова домой, так как тот уже плохо держался на ногах. Студента поразила нищенская обстановка их жилья. Катерина Ивановна начинает ругать мужа, что снова пропил последние деньги и Раскольников, не желая ввязываться в ссору, уходит, по не понятным для себя причинам оставив им мелочь на подоконнике.

Глава 3

Раскольников жил в маленькой, с очень низким потолком комнате: «это была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной» . В комнате было три старых стула, стол, большая софа в лохмотьях и маленький столик.

Родиону приходит письмо от матери Пульхерии Раскольниковой. Женщина писала, что его сестру Дуню, оклеветала семья Свидригайловых, в доме у которых девушка работала гувернанткой. Свидригайлов проявлял к ней недвусмысленные знаки внимания. Узнав об этом, Марфа Петровна, его жена, и начала оскорблять и унижать Дуню. Кроме того, к Дуне посватался сорокапятилетний надворный советник Петр Петрович Лужин с небольшим капиталом. Мать пишет, что вскоре они с сестрой приедут в Петербург, так как Лужин хочет устроить свадьбу как можно быстрее.

Глава 4

Раскольникова сильно встревожило письмо матери. Юноша понимает, что родные согласились на женитьбу Лужина и Дуни, только чтобы покончить с нищетой, однако юноша против этого брака. Раскольников понимает, что не вправе запретить Дуне выходить замуж за Лужина. И Родин вновь начал думать о мучившей его давно мысли (убийстве процентщицы).

Глава 5

Прогуливаясь по Островам, Раскольников решил перекусить куском пирога и водкой. Юноша давно не пил, поэтому почти сразу опьянел и, не дойдя домой, заснул в кустах. Ему приснился страшный сон: эпизод из детства, в котором мужики забивали старую лошадь. Маленький Родион не может ничего сделать, он подбегает к мертвой лошади, целует ее морду и, разозлившись, бросается на мужика с кулаками.

Проснувшись, Раскольников снова размышляет об убийстве процентщицы и сомневается, что сможет на него решиться. Проходя мимо базара на Сенной, юноша увидел сестру старухи – Лизавету. Из разговора Лизаветы с торговками, Раскольников узнает, что процентщица будет завтра в семь вечера одна дома. Юноша понимает, что теперь «все решено окончательно» .

Глава 6

Раскольников случайно слышит разговор студента и офицера о том, что старуха-процентщица недостойна жить, и если ее убить, то на ее деньги можно было бы помочь очень многим неимущим молодым людям. Родиона очень взволновало услышанное.

Придя домой, Раскольников, находясь в близком к бреду состоянии, начинает готовиться к убийству. Юноша пришил с внутренней стороны пальто под левой подмышкой петлю для топора так, чтобы, когда пальто было надето, топор не был заметен. Затем достал спрятанный в щели между диваном и полом «заклад» – дощечку, величиной с папиросочницу, обмотанную в бумагу и перевязанную тесемкой, которую собирался дать старухе для отвлечения внимания. Закончив приготовления, Родион украл в дворницкой топор и отправился к старухе.

Глава 7

Придя к процентщице, Родион переживал, что старуха заметит его волнение и не впустит, однако она берет «заклад», поверив, что это папиросочница, и пытается развязать тесемку. Юноша, понимая, что медлить нельзя, достает топор и опускает ей на голову обухом, старуха осела, Раскольников бьет ее второй раз, после чего понимает, что она уже умерла.

Раскольников достает из кармана старухи ключи и идет в ее комнату. Только он нашел богатства процентщицы в большой укладке (сундуке) и начал набивать ими карманы пальто и панталон, как неожиданно вернулась Лизавета. В растерянности, герой убивает и сестру старухи. Его охватывает ужас, но постепенно герой берет себя в руки, смывает кровь с рук, топора и сапог. Раскольников хотел уже уходить, но тут услышал на лестнице шаги: к старухе пришли клиенты. Переждав, пока они уйдут, Родион сам быстро покидает квартиру процентщицы. Вернувшись домой, юноша возвращает топор и, зайдя в свою комнату, не раздеваясь упал в забытьи на кровать.

Часть вторая

Глава 1

Раскольников проспал до трех часов дня. Проснувшись, герой вспоминает о содеянном. Он в ужасе пересматривает всю одежду, проверяя, не осталось ли на ней следов крови. Тут же находит взятые у процентщицы драгоценности, о которых совсем забыл и прячет их в угол комнаты, в дыру под обоями.

К Родиону приходит Настасья. Она принесла ему повестку от квартального: герою нужно было явиться в полицейскую контору. Родион нервничает, но в участке выясняется, что от него требуется только написать расписку с обязательством выплатить долг квартирной хозяйке.

Уже собираясь уходить из участка, Родион случайно слышит разговор полицейских об убийстве Алены Ивановны и падает в обморок. Все решают, что Раскольников болен и отпускают домой.

Глава 2

Опасаясь обыска, Родион прячет ценности старухи (кошелек с деньгами и драгоценности) под камень в безлюдном дворе, окруженном глухими стенами.

Глава 3

Вернувшись домой, Раскольников пробредил несколько дней, а очнувшись, увидел рядом с собой Разумихина и Настасью. Юноше приносят денежный перевод от матери, приславшей деньги на оплату жилья. Дмитрий рассказывает другу, что пока тот был болел, к Родиону несколько раз заходил полицейский Заметов и расспрашивал о его вещах.

Глава 4

К Раскольникову заходит еще один товарищ – студент-медик Зосимов. Он начинает разговор об убийстве Алены Ивановны и ее сестры Лизаветы, рассказывая, что в преступлении подозревают многих, в том числе красильщика Миколу, однако достоверных улик пока у полиции нет.

Глава 5

К Раскольникову приходит Петр Петрович Лужин. Раскольников упрекает мужчину, что тот собирается жениться на Дуне только для того, чтобы девушка до конца жизни была благодарна за избавление ее семьи от нищеты. Лужин пытается это отрицать. Рассерженный Раскольников выгоняет его.

Вслед за ним уходят и друзья Раскольникова. Разумихин переживает за друга, считая, что «у него что-то есть на уме! Что-то неподвижное, тяготящее» .

Глава 6

Случайно зайдя в распивочную «Хрустальный дворец» Раскольников встречает там Заметова. Обсуждая с ним дело об убийстве старухи, Родион высказывает свое мнение о том, как бы он действовал на месте убийцы. Студент спрашивает, что бы делал Заметов, если бы убийцей оказался он и почти напрямую говорит, что это он убил старуху. Заметов решает, что Родион сумасшедший и не верит в его виновность.

Гуляя по городу, Раскольников решает утопиться, но, передумав, в полубреду идет к дому убитой старухи-процентщицы. Там идет ремонт и студент заговаривает с рабочими о случившемся преступлении, все думают, что он сумасшедший.

Глава 7

По дороге к Разумихину Раскольников видит толпу, собравшуюся вокруг случайно сбитого, совершенно пьяного Мармеладова. Пострадавшего относят домой, он находится в тяжелом состоянии.
Перед смертью Мармеладов просит у Сони прощения и умирает у дочери на руках. Раскольников отдает все свои деньги на похороны Мармеладова.

Родион чувствует, что выздоравливает и идет в гости к Разумихину. Дмитрий провожает его домой. Подходя к дому, Раскольникова, студенты видят в его окнах свет. Когда друзья поднялись в комнату, оказалось, что к Родиону приехали мать и сестра. Увидев близких, Раскольников упал в обморок.

Часть третья

Глава 1

Придя в себя, Родион просит родных не беспокоиться. Беседуя с сестрой о Лужине, Раскольников требует, чтобы девушка отказала ему. Пульхерия Александровна хочет остаться присматривать за сыном, но Разумихин уговаривает женщин вернуться в гостиницу.

Разумихину очень понравилась Дуня, его привлекает ее красота: в ее внешности сила и самоуверенность соединялись с мягкостью и грациозностью.

Глава 2

С утра Разумихин навещает мать и сестру Раскольникова. Обсуждая Лужина, Пульхерия Александровна делится с Дмитрием, что с утра они получили письмо от Петра Петровича. Лужин пишет, что хочет навестить их, но просит, чтобы во время их встречи не присутствовал Родион. Мать и Дуня едут к Раскольникову.

Глава 3

Раскольников чувствует себя лучше. Студент рассказывает матери и сестре о том, как вчера отдал все свои деньги на похороны бедной семье. Раскольников замечает, что родные его боятся.
Заходит разговор о Лужине. Родиону неприятно, что Петр Петрович не проявляет должного внимания невесте. Юноше говорят о письме Петра Петровича, он готов сделать так, как посчитают правильным его родные. Дуня считает, что Родион непременно должен присутствовать во время визита Лужина.

Глава 4

К Раскольникову пришла Соня с приглашением на похороны Мармеладова. Несмотря на то, что репутация девушки не позволяет общаться ей на равных с матерью и сестрой Родиона, юноша представляет ее близким. Уходя, Дуня поклонилась Соне, чем очень сильно смутила девушку.

Когда Соня шла домой, ее начал преследовать какой-то незнакомец, оказавшийся ее соседом (дальше по сюжету становится ясно, что это был Свидригайлов).

Глава 5

Раскольников и Разумихин едут к Порфирию, так как Родион попросил друга познакомить его со следователем. Раскольников обращается к Порфирию с вопросом, как можно заявить свое право на вещи, которые он закладывал старухе. Следователь говорит, что ему нужно подать объявление в милицию, и что вещи его не пропали, так как помнит их среди изъятого следствием.

Обсуждая с Порфирием убийство процентщицы, юноша понимает, что его также подозревают. Порфирий вспоминает о статье Раскольникова. В ней Родион излагает собственную теорию о том, что люди делятся на «обыкновенных» (так называемый «материал») и «необыкновенных» (талантливых, способных сказать «новое слово»)»: «обыкновенные должны жить в послушании и не имеют права переступать закона» . «А необыкновенные имеют право делать всякие преступления и всячески преступать закон, собственно потому, что они необыкновенные» . Порфирий спрашивает у Раскольникова, считает ли он себя таким «необыкновенным» человеком и способен ли он убить или ограбить, Раскольников отвечает, что «очень может быть» .

Уточняя детали дела, следователь спрашивает у Раскольникова, видел ли он, например, во время последнего визита к процентщице, красильщиков. Медля с ответом, юноша говорит, что не видел. Тут же Разумихин отвечает за друга, что тот был у старухи за три дня до убийства, когда красильщиков там еще не было, ведь они работали в день убийства. Студенты уходят от Порфирия.

Глава 6

Возле дома Родиона поджидал незнакомец, который назвал Родиона убийцей и, не пожелав объясниться, уходит.

Дома Раскольникова снова начала мучить лихорадка. Юноше приснился этот незнакомец, который манил его за собой к квартире старухи-процентщицы. Родион ударил Алену Ивановну по голове топором, но она смеется. Студент пытается убежать, но видит вокруг толпу осуждающих его людей. Родион просыпается.

К Раскольникову приходит Свидригайлов.

Часть четвертая

Глава 1

Раскольников не рад приходу Свидригайлова, так как из-за него серьезно подпортилась репутация Дуни. Аркадий Иванович высказывает мнение, что они с Родионом очень похожи: «одного поля ягоды» . Свидригайлов пытается уговорить Раскольникова устроить ему встречу с Дуней, так как его жена оставила девушке три тысячи, а он сам хотел бы дать Дуне десять тысяч за все причиненные ей неприятности. Родион отказывается устраивать их встречу.

Главы 2-3

Вечером Раскольников и Разумихин наведываются к маме и сестре Родиона. Лужин возмущен тем, что женщины не учли его просьбу, и не хочет при Раскольникове обсуждать детали свадьбы. Лужин напоминает Дуне, в каком бедственном положении находится ее семья, упрекая девушку в том, что она не осознает своего счастья. Дуня говорит, что не может выбирать между братом и женихом. Лужин сердится, они ссорятся, и девушка просит Петра Петровича уйти.

Глава 4

Раскольников приходит к Соне. «Сонина комната походила как будто на сарай, имела вид весьма неправильного четырехугольника, и это придавало ей что-то уродливое» . Во время разговора юноша спрашивает, что теперь будет с девушкой, ведь на ней теперь почти сумасшедшая мать, брат и сестра. Соня говорит, что не может их оставить, ведь без нее они просто умрут от голода. Раскольников кланяется Соне в ноги, девушка думает, что юноша безумен, но Родион объясняет свой поступок: «Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился» .

Родион обращает внимание на лежащий на столе Новый Завет. Раскольников просит прочесть ему главу о воскресении Лазаря: «огарок уже давно погасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу и блудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги» . Уходя, Родион обещает прийти на следующий день и рассказать Соне, кто убил Лизавету.

Весь их разговор слышал Свидригайлов, находящийся в соседней комнате.

Глава 5

На следующий день Раскольников приходит к Порфирию Петровичу с просьбой возвратить ему его вещи. Следователь снова пытается проверить юношу. Не выдержав, Родион, сильно нервничая, просит Порфирия наконец признать его виновным либо невиновным в убийстве старухи. Однако следователь уходит от ответа, сообщив, что в соседней комнате находится сюрприз, но не говорит юноше, какой.

Глава 6

Неожиданно для Раскольникова и Порфирия приводят красильщика Миколу, который при всех признается в убийстве Алены Ивановны. Раскольников возвращается домой и на пороге своей квартиры встречает того загадочного мещанина, который назвал его убийцей. Мужчина извиняется за свои слова: как оказалось, именно он был приготовленным Порфирием «сюрпризом» и теперь раскаивался в своей ошибке. Родион чувствует себя спокойней.

Часть пятая

Глава 1

Лужин считает, что в их ссоре с Дуней виноват исключительно Раскольников. Петр Петрович думает о том, что зря не дал Раскольниковым денег до свадьбы: это бы решило многие проблемы. Желая отомстить Родиону, Лужин просит своего соседа по комнате Лебезятникова, хорошо знакомого с Соней, позвать девушку к нему. Петр Петрович извиняется перед Соней, что не сможет присутствовать на похоронах (хотя и был приглашен), и дает ей десять рублей. Лебезятников замечает, что Лужин что-то задумал, но пока не понимает, что именно.

Глава 2

Катерина Ивановна устроила хорошие поминки по мужу, однако многие из приглашенных не пришли. Здесь присутствовал и Раскольников. Екатерина Ивановна начинает ссориться с хозяйкой квартиры Амалией Ивановной из-за того, что та пригласила кого попало, а не «народ получше и именно знакомых покойного» . Во время их ссоры приходит Петр Петрович.

Глава 3

Лужин сообщает, что Соня украла у него сто рублей и свидетелем этому является его сосед Лебезятников. Девушка сначала теряется, но быстро начинает отрицать свою вину и отдает Петру Петровичу его десять рублей. Не веря в вину девушки, Катерина Ивановна начинает при всех выворачивать карманы дочери и оттуда выпадает сторублевая купюра. Лебезятников понимает, что Лужин ввязал его в неловкую ситуацию и говорит присутствующим, что вспомнил, как Петр Петрович сам подсунул Соне деньги. Раскольников защищает Соню. Лужин кричит и злится, обещает вызывать полицию. Амалия Ивановна выгоняет Катерину Ивановну вместе с детьми из квартиры.

Глава 4

Раскольников идет к Соне, раздумывая о том, стоит ли говорить девушке, кто убил Лизавету. Юноша понимает, что должен все рассказать. Мучаясь, Родион говорит девушке, что знаком с убийцей и что Лизавету он убил нечаянно. Соня все понимает и, сочувствуя Раскольникову, говорит, что несчастнее его нет «никого теперь в целом свете» . Она готова пойти за ним даже на каторгу. Соня спрашивает у Родиона, почему он пошел убивать, если даже не взял награбленное, на что юноша отвечает, что хотел стать Наполеоном: «я захотел осмелиться и убил… я только осмелиться захотел, Соня, вот вся причина!» . «Мне другое надо было узнать Смогу ли я переступить или не смогу! Тварь ли я дрожащая или право имею» .
Соня говорит, что ему нужно пойти и признаться в содеянном, тогда его бог простит и «опять жизнь пошлет» .

Глава 5

К Соне приходит Лебезятников и говорит, что Катерина Ивановна сошла с ума: женщина заставила детей просить милостыню, ходит по улице, бьет в сковороду и заставляет детей петь и танцевать. Катерину Ивановну помогают отнести в комнату к Соне, где женщина и умирает.

К находившемуся у Сони Родиону подошел Свидригайлов. Аркадий Иванович говорит, что оплатит похороны Катерины Ивановны, устроит детей в сиротские заведения и позаботится о судьбе Сони, прося передать Дуне, что так потратит те десять тысяч, которые хотел отдать ей. На вопрос Родиона, отчего Аркадий Иванович стал таким щедрым, Свидригайлов отвечает, что слышал через стенку все их разговоры с Соней.

Часть шестая

Главы 1-2

Похороны Катерины Ивановны. Разумихин рассказывает Родиону, что Пульхерия Александровна заболела.

К Раскольникову приходит Порфирий Петрович. Следователь заявляет, что подозревает Родиона в убийстве. Он советует юноше явиться в участок с повинной, дав на размышления два дня. Тем не менее, никаких доказательств против Раскольникова нет, а в убийстве он пока не признается.

Главы 3-4

Раскольников понимает, что ему нужно поговорить со Свидригайловым: «в этом человеке таилась какая-то власть над ним» . Родион встречает Аркадия Ивановича в трактире. Свидригайлов рассказывает юноше о своих отношениях с покойной женой и о том, что действительно был очень сильно влюблен в Дуню, но сейчас у него есть невеста.

Глава 5

Свидригайлов уходит из трактира, после чего в тайне от Раскольникова встречается с Дуней. Аркадий Иванович настаивает, чтобы девушка зашла к нему в квартиру. Свидригайлов рассказывает Дуне об услышанном разговоре Сони и Родиона. Мужчина обещает спасти Раскольникова в обмен на расположение и любовь Дуни. Девушка хочет уйти, но дверь оказывается запертой. Дуня достает припрятанный револьвер, несколько раз стреляет в мужчину, но не попадает, и просит отпустить ее. Свидригайлов дает Дуне ключ. Девушка, бросив оружие, уходит.

Глава 6

Весь вечер Свидригайлов проводит по трактирам. Вернувшись домой, мужчина зашел к Соне. Аркадий Иванович говорит ей, что, возможно, уедет в Америку. Девушка благодарит его за то, что он устроил похороны и помог сиротам. Мужчина дает ей три тысячи рублей, чтобы она смогла жить нормальной жизнью. Девушка сначала отказывается, но Свидригайлов говорит, что знает, что она готова пойти за Родионом на каторгу и деньги ей точно понадобятся.

Свидригайлов забредает в глушь города, где останавливается в гостинице. Ночью ему снится девочка-подросток, которая давно из-за него погибла, утопившись после того, как мужчина разбил ей сердце. Выйдя на рассвете на улицу, Свидригайлов выстрелил себе в голову из револьвера Дуни.

Глава 7

Раскольников прощается с сестрой и матерью. Юноша говорит близким, что собирается признаться в убийстве старухи, обещает начать новую жизнь. Родион сожалеет, что не смог переступить через заветный порог собственной теории и своей совести.

Глава 8

Раскольников идет к Соне. Девушка надевает на него кипарисовый нательный крестик, советуя ему пойти на перекресток, поцеловать землю и сказать вслух «Я убийца» . Родион делает так, как сказала Соня, после чего идет в полицейский участок и признается в убийстве старухи-процентщицы и ее сестры. Там же юноша узнает о самоубийстве Свидригайлова.

Эпилог

Глава 1

Родиона приговаривают к восьми годам каторги в Сибири. Пульхерия Александровна еще в начале процесса заболела (болезнь ее была нервной, больше похожей на помешательство) и Дуня и Разумихин увезли ее из Петербурга. Женщина придумывает историю о том, что Раскольников уехал и живет этой выдумкой.

Соня уезжает за партией арестантов, в которой отправили на каторгу Раскольников. Дуня и Разумихин поженились, оба планируют через пять лет переехать в Сибирь. Через некоторое время Пульхерия Александровна умирает от тоски по сыну. Соня регулярно пишет близким Родиона о его жизни на каторге.

Глава 2

На каторге Родион не мог найти общего языка с другими заключенными: его все не любили и избегали, считая безбожником. Юноша размышляет о своей судьбе, ему стыдно, что он так бездарно и глупо загубил свою жизнь. Свидригайлов, сумевший покончить с собой кажется юноше сильнее духом, чем он сам.

Соню же, приходившую к Родиону, все арестанты полюбили, при встрече снимали перед ней шапки. Девушка передавала им деньги и вещи от близких.

Раскольников заболел, лежит в госпитале, выздоравливая тяжело и медленно. Соня регулярно его навещала и в один из дней Родион, плача, бросился к ее ногам и начал обнимать колени девушки. Соня сначала испугалась, но после поняла, «что он любит, бесконечно любит ее» . «Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого»

Заключение

В романе «Преступление и наказание» Достоевский рассматривает вопросы человеческой морали, добродетели и права человека на убийство ближнего. На примере главного героя автор показывает, что любое преступление невозможно без наказания, – студент Раскольников, который, пожелав стать такой же великой личностью, как и его кумир Наполеон, убивает старуху процентщицу, однако не может снести моральных мучений после содеянного и сам признается в своей вине. В романе Достоевский подчеркивает, что даже самые великие цели и идеи не стоят человеческой жизни.

Квест

Мы подготовили интересный квест по роману «Преступление и наказание» – пройти .

Тест по роману

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.6 . Всего получено оценок: 27373.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

В тот же день, но уже вечером, часу в седьмом, Раскольников подходил к квартире матери и сестры своей - к той самой квартире в доме Бакалеева, где устроил их Разумихин. Вход на лестницу был с улицы. Раскольников подходил, все еще сдерживая шаг и как бы колеблясь: войти или нет? Но он бы не воротился ни за что; решение его было принято. "К тому же все равно, они еще ничего не знают, - думал он, - а меня уже привыкли считать за чудака..." Костюм его был ужасен: все грязное, пробывшее всю ночь под дождем, изорванное, истрепанное. Лицо его было почти обезображено от усталости, непогоды, физического утомления и чуть не суточной борьбы с самим собою. Всю эту ночь провел он один, бог знает где. Но, по крайней мере, он решился.

Он постучал в дверь; ему отперла мать. Дунечки дома не было. Даже и служанки на ту пору не случилось. Пульхерия Александровна сначала онемела от радостного изумления; потом схватила его за руку и потащила в комнату.

Ну вот и ты! - начала она, запинаясь от радости. - Не сердись на меня, Родя, что я тебя так глупо встречаю, со слезами: это я смеюсь, а не плачу. Ты думаешь я плачу? Нет, это я радуюсь, а уж у меня глупая привычка такая: слезы текут. Это у меня со смерти твоего отца, от всего плачу. Садись, голубчик, устал, должно быть, вижу. Ах, как ты испачкался.

Я под дождем вчера был, мамаша... - начал было Раскольников.

Да нет же, нет! - вскинулась Пульхерия Александровна, перебивая его, - ты думал, я тебя так сейчас и допрашивать начну, по бабьей прежней привычке, не тревожься. Я ведь понимаю, все понимаю, теперь я уж выучилась по-здешнему и, право, сама вижу, что здесь умнее. Я раз навсегда рассудила: где мне понимать твои соображения и требовать у тебя отчетов? У тебя, может быть, и бог знает какие дела и планы в голове, или мысли там какие-нибудь зарождаются; так мне тебя и толкать под руку: об чем, дескать, думаешь? Я вот... Ах господи! Да что же это я толкусь туда и сюда, как угорелая... Я вот, Родя, твою статью в журнале читаю уже в третий раз, мне Дмитрий Прокофьич принес. Так я и ахнула, как увидела: вот дура-то, думаю про себя, вот он чем занимается, вот и разгадка вещей! У него, может, новые мысли в голове, на ту пору; он их обдумывает, я его мучаю и смущаю. Читаю, друг мой, и, конечно, много не понимаю; да оно, впрочем, так и должно быть: где мне?

Покажите-ка, мамаша.

Раскольников взял газетку и мельком взглянул на свою статью. Как ни противоречило это его положению и состоянию, но он ощутил то странное и язвительно-сладкое чувство, какое испытывает автор, в первый раз видящий себя напечатанным, к тому же и двадцать три года сказались. Это продолжалось одно мгновение. Прочитав несколько строк, он нахмурился, и страшная тоска сжала его сердце. Вся его душевная борьба последних месяцев напомнилась ему разом. С отвращением и досадой отбросил он статью на стол.

Но только, Родя, как я ни глупа, но все-таки я могу судить, что ты весьма скоро будешь одним из первых людей, если не самым первым в нашем ученом мире. И смели они про тебя думать, что ты помешался. Ха-ха-ха! ты не знаешь - ведь они это думали! Ах, низкие червяки, да где им понимать, что такое ум! И ведь Дунечка тоже чуть не поверила - каково? Покойник отец твой два раза отсылал в журналы - сначала стихи (у меня и тетрадка хранится, я тебе когда-нибудь покажу), а потом уж и целую повесть (я сама выпросила, чтоб он дал мне переписать), и уж как мы молились оба, чтобы приняли, - не приняли! Я, Родя, дней шесть-семь назад убивалась, смотря на твое платье, как ты живешь, что ешь и в чем ходишь. А теперь вижу, что опять-таки глупа была, потому захочешь, все теперь себе сразу достанешь, умом и талантом. Это ты покамест, значит, не хочешь теперь и гораздо важнейшими делами занимаешься...

Дуни дома нет, мамаша?

Нету, Родя. Очень часто ее дома не вижу, оставляет меня одну. Дмитрий Прокофьич, спасибо ему, заходит со мной посидеть и все об тебе говорит. Любит он тебя и уважает, мой друг. Про сестру же не говорю, чтоб она уж так очень была ко мне непочтительна. Я ведь не жалуюсь. У ней свой характер, у меня свой; у ней свои тайны какие-то завелись; ну у меня тайн от вас нет никаких. Конечно, я твердо уверена, что Дуня слишком умна и, кроме того, и меня и тебя любит... но уж не знаю, к чему все это приведет. Вот ты меня осчастливил теперь, Родя, что зашел, а она-то вот и прогуляла; придет, я и скажу: а без тебя брат был, а ты где изволила время проводить? Ты меня, Родя, очень-то и не балуй: можно тебе - зайди, нельзя - нечего делать, и так подожду. Ведь я все-таки буду знать, что ты меня любишь, с меня и того довольно. Буду вот твои сочинения читать, буду про тебя слышать ото всех, а нет-нет - и сам зайдешь проведать, чего ж лучше? Ведь вот зашел же теперь, чтоб утешить мать, я ведь вижу...

Тут Пульхерия Александровна вдруг заплакала.

Опять я! Не гляди на меня, дуру! Ах господи, да что ж я сижу, - вскричала она, срываясь с места, - ведь кофей есть, а я тебя и не потчую! Вот ведь эгоизм-то старушечий что значит. Сейчас, сейчас!

Маменька, оставьте это, я сейчас пойду. Я не для того пришел. Пожалуйста, выслушайте меня.

Пульхерия Александровна робко подошла к нему.

Маменька, что бы ни случилось, что бы вы обо мне ни услышали, что бы вам обо мне ни сказали, будете ли вы любить меня так, как теперь? - спросил он вдруг от полноты сердца, как бы не думая о своих словах и не взвешивая их.

Родя, Родя, что с тобою? Да как же ты об этом спрашивать можешь! Да кто про тебя мне что-нибудь скажет? Да я и не поверю никому, кто бы ко мне ни пришел, просто прогоню.

Я пришел вас уверить, что я вас всегда любил, и теперь рад, что мы одни, рад даже, что Дунечки нет, - продолжал он с тем же порывом, - я пришел вам сказать прямо, что хоть вы и несчастны будете, но все-таки знайте, что сын ваш любит вас теперь больше себя и что все, что вы думали про меня, что я жесток и не люблю вас, все это была неправда. Вас я никогда не перестану любить... Ну и довольно; мне казалось, что так надо сделать и этим начать...

Пульхерия Александровна молча обнимала его, прижимала к своей груди и тихо плакала.

Что с тобой, Родя, не знаю, - сказала она наконец, - думала я все это время, что мы просто надоедаем тебе, а теперь вижу по всему, что тебе великое горе готовится, оттого ты и тоскуешь. Давно я уже предвижу это, Родя. Прости меня, что об этом заговорила; все об этом думаю и по ночам не сплю. Эту ночь и сестра твоя всю напролет в бреду пролежала и все о тебе вспоминала. Расслушала я что-то, а ничего не поняла. Все утро как перед казнью ходила, чего-то ждала, предчувствовала и вот дождалась! Родя, Родя, куда же ты? Едешь, что ли, куда-нибудь?

Так я и думала! Да ведь и я с тобой поехать могу, если тебе надо будет. И Дуня; она тебя любит, она очень любит тебя, и Софья Семеновна, пожалуй, пусть с нами едет, если надо; видишь, я охотно ее вместо дочери даже возьму. Нам Дмитрий Прокофьич поможет вместе собраться... но... куда же ты... едешь?

Прощай, маменька.

Как! Сегодня же! - вскрикнула она, как бы теряя его навеки.

Мне нельзя, мне пора, мне очень нужно...

И мне нельзя с тобой?

Нет, а вы станьте на колени и помолитесь за меня богу. Ваша молитва, может, и дойдет.

Дай же я перекрещу тебя, благословлю тебя! Вот так, вот так. О боже, что это мы делаем!

Да, он был рад, он был очень рад, что никого не было, что они были наедине с матерью. Как бы за все это ужасное время разом размягчилось его сердце. Он упал пред нею, он ей ноги целовал, и оба, обнявшись, плакали. И она не удивлялась и не расспрашивала на этот раз. Она уже давно понимала, что с сыном что-то ужасное происходит, а теперь приспела какая-то страшная для него минута.

Родя, милый мой, первенец ты мой, - говорила она, рыдая, - вот ты теперь такой же, как был маленький, так же приходил ко мне, так же обнимал и целовал меня; еще когда мы с отцом жили и бедовали, ты утешал нас одним уже тем, что был с нами, а как я похоронила отца, - то сколько раз мы, обнявшись с тобой вот так, как теперь, на могилке его плакали. А что я давно плачу, то это сердце материнское беду предузнало. Я как только в первый раз увидела тебя тогда, вечером, помнишь, как мы только что приехали сюда, то все по твоему взгляду одному угадала, так сердце у меня тогда и дрогнуло, а сегодня как отворила тебе, взглянула, ну, думаю, видно пришел час роковой. Родя, Родя, ты ведь не сейчас едешь?

Ты еще придешь?

Да... приду.

Родя, не сердись, я и расспрашивать не смею. Знаю, что не смею, но так, два только словечка скажи мне, далеко куда ты едешь?

Очень далеко.

Что же там, служба какая, карьера, что ли, тебе?

Что бог пошлет... помолитесь только за меня...

Раскольников пошел к дверям, но она ухватилась за него и отчаянным взглядом смотрела ему в глаза. Лицо ее исказилось от ужаса.

Довольно, маменька, - сказал Раскольников, глубоко раскаиваясь, что вздумал прийти.

Не навек? Ведь еще не навек? Ведь ты придешь, завтра придешь?

Приду, приду, прощайте.

Он вырвался наконец.

Вечер был свежий, теплый и ясный; погода разгулялась еще с утра. Раскольников шел в свою квартиру; он спешил. Ему хотелось кончить все до заката солнца. До тех же пор не хотелось бы с кем-нибудь повстречаться. Поднимаясь в свою квартиру, он заметил, что Настасья, оторвавшись от самовара, пристально следит за ним и провожает его глазами. "Уж нет ли кого у меня?" - подумал он. Ему с отвращением померещился Порфирий. Но, дойдя до своей комнаты и отворив ее, он увидел Дунечку. Она сидела одна-одинешенька, в глубоком раздумье и, кажется, давно уже ждала его. Он остановился на пороге. Она привстала с дивана в испуге и выпрямилась пред ним. Ее взгляд, неподвижно устремленный не него, изображал ужас и неутолимую скорбь. И по одному этому взгляду он уже понял сразу, что ей все известно.

Что же, мне входить к тебе или уйти? - спросил он недоверчиво.

Я целый день сидела у Софьи Семеновны; мы ждали тебя обе. Мы думали, что ты непременно туда зайдешь.

Раскольников вошел в комнату и в изнеможении сел на стул.

Я как-то слаб, Дуня; уж очень устал; а мне бы хотелось хоть в эту-то минуту владеть собою вполне.

Он недоверчиво вскинул на нее глазами.

Где же ты был всю ночь?

Не помню хорошо; видишь, сестра, я окончательно хотел решиться и много раз ходил близ Невы; это я помню. Я хотел там и покончить, но... я не решился... - прошептал он, опять недоверчиво взглядывая на Дуню.

Слава богу! А как мы боялись именно этого, я и Софья Семеновна! Стало быть, ты в жизнь еще веруешь: слава богу, слава богу!

Раскольников горько усмехнулся.

Я не веровал, а сейчас вместе с матерью, обнявшись, плакали; я не верую, а ее просил за себя молиться. Это бог знает как делается, Дунечка, и я ничего в этом не понимаю.

Ты у матери был? Ты же ей и сказал? - в ужасе воскликнула Дуня. - Неужели ты решился сказать?

Нет, не сказал... словами; но она многое поняла. Она слышала ночью, как ты бредила. Я уверен, что она уже половину понимает. Я, может быть, дурно сделал, что заходил. Уж и не знаю, для чего я даже и заходил-то. Я низкий человек, Дуня.

Низкий человек, а на страданье готов идти! Ведь ты идешь же?

Иду. Сейчас. Да, чтоб избежать этого стыда, я и хотел утопиться, Дуня, но подумал, уже стоя над водой, что если я считал себя до сей поры сильным, то пусть же я и стыда теперь не убоюсь, - сказал он, забегая наперед. - Это гордость, Дуня?

Гордость, Родя.

Как будто огонь блеснул в его потухших глазах; ему точно приятно стало, что он еще горд.

А ты не думаешь, сестра, что я просто струсил воды? - спросил он с безобразною усмешкой, заглядывая в ее лицо.

О, Родя, полно! - горько воскликнула Дуня.

Минуты две продолжалось молчание. Он сидел потупившись и смотрел в землю; Дунечка стояла на другом конце стола и с мучением смотрела на него. Вдруг он встал:

Поздно, пора. Я сейчас иду предавать себя. Но я не знаю, для чего я иду предавать себя.

Крупные слезы текли по щекам ее.

Ты плачешь, сестра, а можешь ты протянуть мне руку?

И ты сомневался в этом?

Она крепко обняла его.

Разве ты, идучи на страдание, не смываешь уже вполовину свое преступление? - вскричала она, сжимая его в объятиях и целуя его.

Преступление? Какое преступление? - вскричал он вдруг, в каком-то внезапном бешенстве, - то, что я убил гадкую, зловредную вошь, старушонку процентщицу, никому не нужную, которую убить сорок грехов простят, которая из бедных сок высасывала, и это-то преступление? Не думаю я о нем и смывать его не думаю. И что мне все тычут со всех сторон: "преступление, преступление!" Только теперь вижу ясно всю нелепость моего малодушия, теперь, как уж решился идти на этот ненужный стыд! Просто от низости и бездарности моей решаюсь, да разве еще из выгоды, как предлагал этот... Порфирий!..

Брат, брат, что ты это говоришь! Но ведь ты кровь пролил! - в отчаянии вскричала Дуня.

Которую все проливают, - подхватил он чуть не в исступлении, - которая льется и всегда лилась на свете, как водопад, которую льют, как шампанское, и за которую венчают в Капитолии и называют потом благодетелем человечества. Да ты взгляни только пристальнее и разгляди! Я сам хотел добра людям и сделал бы сотни, тысячи добрых дел вместо одной этой глупости, даже не глупости, а просто неловкости, так как вся эта мысль была вовсе не так глупа, как теперь она кажется, при неудаче... (При неудаче все кажется глупо!) Этою глупостью я хотел только поставить себя в независимое положение, первый шаг сделать, достичь средств, и там все бы загладилось неизмеримою, сравнительно, пользой... Но я, я и первого шага не выдержал, потому что я - подлец! Вот в чем все и дело! И все-таки вашим взглядом не стану смотреть: если бы мне удалось, то меня бы увенчали, а теперь в капкан!

Но ведь это не то, совсем не то! Брат, что ты это говоришь!

А! не та форма, не так эстетически хорошая форма! Ну я решительно не понимаю: почему лупить в людей бомбами, правильною осадой, более почтенная форма? Боязнь эстетики есть первый признак бессилия!.. Никогда, никогда яснее не сознавал я этого, как теперь, и более чем когда-нибудь не понимаю моего преступления! Никогда, никогда не был я сильнее и убежденнее, чем теперь!..

Краска даже ударила в его бледное, изнуренное лицо. Но, проговаривая последнее восклицание, он нечаянно встретился взглядом с глазами Дуни, и столько, столько муки за себя встретил он в этом взгляде, что невольно опомнился. Он почувствовал, что все-таки сделал несчастными этих двух бедных женщин. Все-таки он же причиной...

Дуня, милая! Если я виновен, прости меня (хоть меня и нельзя простить, если я виновен). Прощай! Не будем спорить! Пора, очень пора. Не ходи за мной, умоляю тебя, мне еще надо зайти... А поди теперь и тотчас же сядь подле матери. Умоляю тебя об этом! Это последняя, самая большая моя просьба к тебе. Не отходи от нее все время; я оставил ее в тревоге, которую она вряд ли перенесет: она или умрет, или сойдет с ума. Будь же с нею! Разумихин будет при вас; я ему говорил... Не плачь обо мне: я постараюсь быть и мужественным, и честным, всю жизнь, хоть я и убийца. Может быть, ты услышишь когда-нибудь мое имя. Я не осрамлю вас, увидишь; я еще докажу... теперь покамест до свиданья, - поспешил он заключить, опять заметив какое-то странное выражение в глазах Дуни при последних словах и обещаниях его. - Что же ты так плачешь? Не плачь, не плачь; ведь не совсем же расстаемся!.. Ах, да! Постой, забыл!..

Он подошел к столу, взял одну толстую, запыленную книгу, развернул ее и вынул заложенный между листами маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был портрет хозяйкиной дочери, его бывшей невесты, умершей в горячке, той самой странной девушки, которая хотела идти в монастырь. С минуту он всматривался в это выразительное и болезненное личико, поцеловал портрет и передал Дунечке.

Вот с нею я много переговорил и об этом, с нею одной, - произнес он вдумчиво, - ее сердцу я много сообщил из того, что потом так безобразно сбылось. Не беспокойся, - обратился он к Дуне, - она не согласна была, как и ты, и я рад, что ее уж нет. Главное, главное в том, что все теперь пойдет по-новому, переломится надвое, - вскричал он вдруг, опять возвращаясь к тоске своей, - все, все, а приготовлен ли я к тому? Хочу ли я этого сам? Это, говорят, для моего испытания нужно! К чему, к чему все эти бессмысленные испытания? К чему они, лучше ли я буду сознавать тогда, раздавленный муками, идиотством, в старческом бессилии после двадцатилетней каторги, чем теперь сознаю, и к чему мне тогда жить? Зачем я теперь-то соглашаюсь так жить? О, я знал, что я подлец, когда я сегодня, на рассвете, стоял над Невой!

Оба наконец вышли. Трудно было Дуне, но она любила его! Она пошла, но, отойдя шагов пятьдесят, обернулась еще раз взглянуть на него. Его еще было видно. Но, дойдя до угла, обернулся и он; в последний раз они встретились взглядами; но, заметив, что она на него смотрит, он нетерпеливо и даже с досадой махнул рукой, чтоб она шла, а сам круто повернул за угол.

"Я зол, я это и вижу - думал он про себя, устыдясь чрез минуту своего досадливого жеста рукой Дуне. - Но зачем же они сами меня так любят, если я не стою того! О, если б я был один и никто не любил меня, и сам бы я никого никогда не любил! Не было бы всего этого! А любопытно, неужели в эти будущие пятнадцать - двадцать лет так уже смирится душа моя, что я с благоговением буду хныкать пред людьми, называя себя ко всякому слову разбойником? Да, именно, именно! Для этого-то они и ссылают меня теперь, этого-то им и надобно... Вот они снуют все по улице взад и вперед, и ведь всякий-то из них подлец и разбойник уже по натуре своей; хуже того - идиот! А попробуй обойди меня ссылкой, и все они взбесятся от благородного негодования! О, как я их всех ненавижу!"

Он глубоко задумался о том: "каким же это процессом может так произойти, что он наконец пред всеми ими уже без рассуждений смирится, убеждением смирится! А что ж, почему ж и нет? Конечно, так и должно быть. Разве двадцать лет беспрерывного гнета не добьют окончательно? Вода камень точит. И зачем, зачем же жить после этого, зачем я иду теперь, когда сам знаю, что все это будет именно так, как по книге, а не иначе!"

Он уже в сотый раз, может быть, задавал себе этот вопрос со вчерашнего вечера, но все-таки шел.

Для Раскольникова наступило странное время: точно туман упал вдруг перед ним и заключил его в безвыходное и тяжелое уединение.

Сознание его то прояснялось, то снова омрачалось. Он потерял счет времени, путал события, нередко смешивая одно с другим, часто впадал в состояние тревоги, которое иногда переходило в панический страх. Со дня смерти Катерины Ивановны все его мысли занимал Свидригайлов. Вечерами, сидя в каком-нибудь трактире и предаваясь тяжелым размышлениям, он вспоминал о Свидригайлове и осознавал, что хочет как можно быстрее поговорить с ним о важном деле. Хотя за эти два-три дня после смерти Катерины Ивановны он виделся со Свидригайловым, несколько раз они обменивались несколькими ничего не значащими фразами, но не разу не заговорили о том важном деле, которое волновало их обоих.

Свидригайлов занимался похоронами Катерины Ивановны и устройством ее детей. При последней встрече с Раскольниковым он пообещал зайти к нему в скором времени, чтобы поговорить и посоветоваться. При этом он заметил, что Родион находится в угнетенном состоянии.

Да что вы, Родион Романыч, такой сам не свой? Право! Слушаете и глядите, а как будто не понимаете. Вы ободритесь. Вот дайте поговорим: жаль только, что дела много и чужого, и своего... Эх, Родион Романыч, - прибавил он вдруг, - всем человекам надобно воздуху, воздуху-с... Прежде всего!

После этого разговора Раскольников пошел на квартиру Сони, где шла служба по умершей Катерине Ивановне. Все дети стояли у гроба на коленях. Позади них стояла Соня и тихо молилась. Раскольников подумал, что за эти дни она ни разу не взглянула на него и не сказала ни единого слова. Когда служба закончилась, Раскольников подошел к Соне, и она преклонила голову к его плечу. Родион был поражен тем, что в этом жесте не было ни капли отвращения. Не сказав ни слова, Раскольников пожал ей руку и вышел. Он почувствовал, что на душе у него стало еще тяжелее, и отправился в харчевню, где снова предался размышлениям. Его мысли перекидывались с одного предмета на другой. Понимая, что сидеть вот так, когда необходимо что-то делать (но что - он не знал), Родион вышел из харчевни и «бросился чуть ли не бежать».

В эту-то ночь, перед утром, он и проснулся в кустах, на Крестовском острове, весь издрогнувший, в лихорадке; он пошел домой и пришел уже ранним утром. После нескольких часов сна лихорадка прошла, но проснулся он уже поздно: было два часа пополудни...

Он вспомнил, что в этот день назначены похороны Катерины Ивановны, и обрадовался, что не присутствовал на них. Настасья принесла ему есть; он ел и пил с большим аппетитом, чуть не с жадностью. Голова его была свежее, и он сам спокойнее, чем в эти последние три дня. Он даже подивился, мельком, прежним приливам своего панического страха. Дверь отворилась, и вошел Разумихин.

А! ест, стало быть не болен! - сказал Разумихин, взял стул и сел за стол против Раскольникова. Он был встревожен и не старался этого скрыть...

Слушай, - начал он решительно, - мне там черт с вами со всеми, но по тому, что я вижу теперь, вижу ясно, что ничего не могу понять; пожалуйста, не считай, что я пришел допрашивать. Наплевать! Сам не хочу! Сам теперь все открывай, все ваши секреты, так я еще и слушать-то, может быть, не стану, плюну и уйду. Я пришел только узнать лично и окончательно: правда ли, во-первых, что ты сумасшедший? Про тебя, видишь ли, существует убеждение (ну, там, где-нибудь), что ты, может быть, сумасшедший или очень к тому наклонен.

Разумихин рассказал Раскольникову, что его мать со вчерашнего дня серьезно больна, все время рвется к сыну (но Авдотья Романовна удерживает ее), обижается, что на Соню (которую она считала невестой Родиона) у него находится время, а на нее нет. Разумихин раздраженно сказал, что в отличие от остальных не считает Раскольникова сумасшедшим, но убежден, что он что-то скрывает. Когда он уже собрался уходить, Раскольников сообщил ему, что на днях к нему заходила Дуня и они разговаривали о нем.

Обо мне! Да... ты где же ее мог видеть третьего дня? - вдруг остановился Разумихин, даже побледнел немного. Можно было угадать, что сердце его медленно и с напряжением застучало в груди.

Она сюда приходила, одна, здесь сидела, говорила со мной.

Что же ты говорил... я хочу сказать, обо мне-то?

Я сказал ей, что ты очень хороший, честный и трудолюбивый человек. Что ты ее любишь, я ей не говорил, потому что она сама знает.

Сама знает?

Ну, вот еще! Куда бы я ни отправился, что бы со мной ни случилось, - ты бы остался у них провидением. Я, так сказать, передаю их тебе, Разумихин. Говорю это, потому что совершенно знаю, как ты ее любишь, и убежден в чистоте твоего сердца. Знаю тоже, что и она тебя может любить, и даже, может быть, уж и любит. Теперь сам решай, как знаешь лучше...

Разумихин рассказал Раскольникову, что Дуня сегодня получила странное письмо, которое ее сильно взволновало. Напоследок, уже открыв дверь, Разумихин, как бы невзначай, сообщил Родиону, что нашелся убийца старухи-процентщицы и сестры ее Лизаветы. Им был один из красильщиков, Миколка. Он сам во всем признался и объяснил все детали преступления. Разумихин ушел от Раскольникова убежденный в том, что его друг - политический заговорщик, а Авдотья Романовна - его соучастница. Вспомнив о письме, он забеспокоился и бросился бежать.

Раскольников, оставшись один, заметался по комнате. Мрачные мысли снова овладели его сознанием. Родион понимал, что после той сцены, которая на днях произошла в полицейском участке, Порфирий Петрович не поверил ни единому слову Миколки, признавшемуся в убийстве старухи. Но для чего Порфирию Петровичу было «отводить глаза у Разумихина на Миколку», он не мог понять. Однако в том, что Порфирий Петрович замыслил какую-то психологическую игру, он не сомневался. Размышляя таким образом, он собрался выйти из комнаты, но на пороге столкнулся с самим Порфирием Петровичем.

Раскольников остолбенел на одну минуту. Странно, он не очень удивился Порфирию и почти его не испугался. Он только вздрогнул, но быстро, мгновенно приготовился. «Может быть, развязка! Но как же это он подошел тихонько, как кошка, и я ничего не слыхал? Неужели подслушивал?»

Не ждали гостя, Родион Романыч, - вскричал, смеясь, Порфирий Петрович. - Давно завернуть собирался, прохожу, думаю - почему не зайти минут на пять проведать. Куда-то собрались? Не задержу. Только вот одну папиросочку, если позволите.

Следователь сообщил Раскольникову, что был у него два дня назад, но не застал его дома. После долгого и сумбурного монолога, который Родион выслушал молча, лишь изредка вставляя односложные фразы, Порфирий Петрович заключил, что убийство совершил не Миколка, который по его мнению был сектантом, решившим «принять страдание из идейных убеждений», а совсем другой человек, который «убил по теории», «убил, да и денег взять не сумел».

Эти последние слова, после всего прежде сказанного и так похожего на отречение, были слишком уж неожиданны. Раскольников весь задрожал, как будто пронзенный.

Так... кто же... убил?.. - спросил он, не выдержав, задыхающимся голосом. Порфирий Петрович даже отшатнулся на спинку стула, точно уж так неожиданно и он был изумлен вопросом.

Как кто убил?.. - переговорил он, точно не веря ушам своим, - да вы убили, Родион Романыч! Вы и убили-с... - прибавил он почти шепотом, совершенно убежденным голосом.

Раскольников вскочил с дивана, постоял было несколько секунд и сел опять, не говоря ни слова. Мелкие конвульсии вдруг прошли по всему его лицу...

Я вам прежний вопрос задаю: если вы меня виновным считаете, зачем не берете вы меня в острог?

Ну, вот это вопрос! По пунктам вам и отвечу: во-первых, взять вас так прямо под арест мне невыгодно.

Как невыгодно! Коли вы убеждены, так вы должны...

Эх, что ж, что я убежден? Ведь все это покамест мои мечты-с. Да и что я вас на покой-то туда посажу?..

Порфирий Петрович заявил, что хочет, чтобы Раскольников явился с повинной. На вопрос Родиона, с какой стати ему приходить с повинной, следователь ответил, что в этом случае он постарается представить преступление результатом умопомешательства.

Раскольников грустно замолчал и поник головой; он долго думал и наконец опять усмехнулся, но улыбка его была уже кроткая и грустная:

Эх, не надо! - проговорил он, как бы уже совсем не скрываясь с Порфирием. - Не стоит! Не надо мне совсем вашей сбавки!..

Эй, жизнью не брезгайте! - продолжал Порфирий, - много ее впереди еще будет. Как не надо сбавки, как не надо! Нетерпеливый вы человек!

Порфирий Петрович был уверен в том, что Раскольников выдумал теорию, а теперь стыдно стало, что сорвалось, что вышло совсем не оригинально, подло. И все-таки, по его мнению, Родион «не безнадежный подлец... По крайней мере, долго себя не морочил, разом до последних столбов дошел». Порфирий Петрович был убежден, что Раскольников принадлежит к числу людей, которые вынесут с улыбкой любое мучение, если только «веру или Бога» найдут.

Вы когда меня думаете арестовать?

Да денька полтора али два могу еще дать вам погулять. Подумайте-ка, голубчик, помолитесь-ка богу. Да и выгоднее, ей-богу, выгоднее.

А ну как я убегу? - как-то странно усмехаясь, спросил Раскольников.

Нет, не убежите. Мужик убежит, модный сектант убежит - лакей чужой мысли, - потому ему только кончик пальчика показать, как мичману Дырке, так он на всю жизнь во что хотите поверит. А вы ведь вашей теории уж больше не верите, - с чем же вы убежите? Да и чего вам в бегах? В бегах гадко и трудно, а вам прежде всего надо жизни и положения определенного, воздуху соответ- ственного; ну, а ваш ли там воздух? Убежите и сами воротитесь. Без нас вам нельзя обойтись...

Раскольников встал с места и взял фуражку. Порфирий Петрович тоже встал.

Погуляйте немножко; только слишком-то уж много нельзя гулять. На всякий случай есть у меня и еще к вам просьбица, - прибавил он, понизив голос, «...» - если бы на случай, - ну так, на всякий случай, - пришла бы вам охота в эти сорок-пятьдесят часов как-нибудь дело покончить иначе, фантастическим каким образом - ручки этак на себя поднять (предположение нелепое, ну да уж вы мне его простите), то оставьте краткую, но обстоятельную записочку. Так, две строчки, две только строчки, и об камне упомяните: благороднее будет-с. Ну-с, до свидания... Добрых мыслей, благих начинаний!

Порфирий вышел, как-то согнувшись и как бы избегая глядеть на Раскольникова. Раскольников подошел к окну и с раздражительным нетерпением выжидал время, когда, по расчету, тот выйдет на улицу и отойдет подальше. Затем поспешно вышел и сам из комнаты.

После ухода следователя Раскольников поспешно отправился к Свидригайлову, сам не зная зачем. Его очень волновало, ходил ли Свидригайлов в Порфирию Петровичу или нет.

Мелькала постоянно во все эти дни у Раскольникова еще одна мысль и страшно его беспокоила, хотя он даже старался прогонять ее от себя, так она была тяжела для него! Он думал иногда: Свидригайлов все вертелся около него, да и теперь вертится; Свидригайлов узнал его тайну; Свидригайлов имел замыслы против Дуни. А если и теперь имеет? Почти наверное можно сказать, что да. А если теперь, узнав его тайну и таким образом получив над ним власть, он захочет употребить ее как оружие против Дуни?

Мысль эта иногда, даже во сне, мучила его, но в первый еще раз она явилась ему так сознательно ярко, как теперь, когда он шел к Свидригайлову...

Проходя по проспекту неподалеку от Сенной, в окне трактира Раскольников заметил Свидригайлова и был поражен тем, что тот молча наблюдал за ним. Зайдя в трактир, Раскольников заметил, что Свидригайлов находится во взволнованном состоянии.

Да неужели же мне и с вами еще тоже надо возиться, - сказал вдруг Раскольников, выходя с судорожным нетерпением прямо на открытую, - хотя вы, может быть, и самый опасный человек, если захотите вредить, да я то не хочу ломать себя больше. Я вам покажу сейчас, что не так дорожу собою, как вы, вероятно, думаете. Знайте же, я пришел к вам прямо сказать, что если вы держите свое прежнее намерение насчет моей сестры и если для этого думаете чем-нибудь воспользоваться из того, что открыто в последнее время, то я вас убью, прежде чем вы меня в острог посадите...

Свидригайлов, разговаривая в своем обычном, слегка насмешливом тоне, сказал Раскольникову, что приехал в Петербург «больше насчет женщин». По его мнению, разврат - занятие не хуже прочих, так как в нем «есть нечто постоянное, основанное даже на природе и не подверженное фантазии...». Хотя если не соблюдать меру, это может перерасти в болезнь.

Ну, а мерзость всей этой обстановки на вас уже не действует? Уже потеряли силу остановиться?

А вы и на силу претендуете? Хе-хе-хе! Удивили же вы меня сейчас, Родион Романыч, хоть я заранее знал, что это так будет. Вы же толкуете мне о разврате и об эстетике! Вы - Шиллер, вы - идеалист! Все это, конечно, так и должно быть и надо бы удивляться, если б оно было иначе...

И Свидригайлов снова заговорил о своей жизни, рассказал, что Марфа Петровна выкупила его из долговой тюрьмы. Она была значительно старше его и страдала какой-то болезнью. Свидригайлов честно признался жене, что не сможет долго хранить ей верность. Его откровенность понравилась Марфе Петровне, и они договорились, что Свидригайлов никогда не бросит жену; никуда не уедет без ее позволения; у него никогда не будет постоянной любовницы; он может иногда иметь отношения со служанками, но только с ведома жены; ни в коем случае не полюбит женщину своего сословия; если влюбится, то должен будет открыться Марфе Петровне. И, придерживаясь этого соглашения, они долгое время жили без серьезных ссор. Так продолжалось до тех пор, пока Марфа Петровна не взяла себе в гувернантки Дуню. Она очень полюбила девушку и при любом удобном случае расхваливала ее достоинства мужу. Свидригайлов, как только увидел Авдотью Романовну, понял, что дело плохо, и старался не смотреть на нее и не отвечать на восторженные слова жены о ней. Марфа Петровна рассказала Дуне «всю подноготную» мужа, не скрывала от нее семейных тайн и беспрерывно ей жаловалась на супруга. Дуне наконец стало жалко Свидригайлова как пропащего человека и, как это часто бывает в таких случаях, ей захотелось его «спасти, и образумить, и воскресить, и возродить к новой жизни...» Тем более, что Дуня «сама только того и жаждет... чтобы за кого-нибудь какую-нибудь муку поскорее принять...». При этом она «целомудренна, может быть, до болезни». В это время в имение привезли хорошенькую, но глупую девушку Парашу. Свидригайлов начал преследовать девушку, но Дуня потребовала, чтобы он оставил ее в покое. Свидригайлов прикинулся пристыженным, свалил все на свою судьбу, стал льстить Дуне. Но она, разгадав его намерения, не поддалась на лесть. Тогда он принялся издеваться над стараниями Дуни «воскресить» его, пустился «во все тяжкие» с Парашей, и не только с ней, в результате чего они поссорились. Влюбленный без памяти Свидригайлов, зная о том, что Дуня бедна и содержит мать и брата, предложил ей все свои деньги, чтобы она бежала вместе с ним в Петербург.

Верите ли, я до того тогда врезался, что скажи она мне: зарежь или отрави Марфу Петровну и женись на мне, - это тотчас же было бы сделано! Но кончилось все катастрофой, вам уже известною, и сами можете судить, до какого бешенства мог я дойти, узнав, что Марфа Петровна достала тогда этого подлейшего приказного, Лужина, и чуть не смастерила свадьбу, - что, в сущности, было б то же самое, что и я предлагал.

Слушая рассказ Свидригайлова, Раскольников предположил, что он еще не отказался от мысли заполучить Дуню. Свидригайлов сообщил ему, что в скором времени собирается жениться на шестнадцатилетней девушке из бедной семьи, а затем рассказал, как приехав в Петербург, поспешил в грязные притоны, которые вспоминал, живя в имении. И вот, на одном вечере танцев он увидел девочку лет тринадцати. Ее мать объяснила, что они приехали в Петербург хлопотать по какому-то делу, нуждались в деньгах и на этот вечер попали по ошибке. Свидригайлов начал помогать им и до сих пор поддерживал с ними знакомство.

Свидригайлов хохотал во все горло; наконец кликнул Филиппа, расплатился и стал вставать.

Ну да и пьян же я!.. - сказал он, - наслаждение!

Еще бы вам-то не ощущать наслаждения, - вскрикнул Раскольников, тоже вставая, - разве для исшаркавшегося развратника рассказывать о таких похождениях, - имея в виду какое-нибудь чудовищное намерение в этом же роде, - не наслаждение да еще при таких обстоятельствах и такому человеку, как я... Разжигает...

Свидригайлов вышел из трактира с озабоченным, хмурым видом. Раскольников пошел вслед за ним, беспокоясь, что он может направиться к Дуне. Свидригайлову он заявил, что идет к Соне, чтобы извиниться за то, что не был на похоронах. Однако Свидригайлов сказал, что Сони сейчас дома нет, она пошла к содержательнице приюта, в который он устроил детей Катерины Ивановны. Неожиданно Свидригайлов завел разговор о подслушанном им разговоре Раскольникова с Соней, и Родион раздраженно высказался по поводу того, что он подслушивает чужие разговоры.

Если же убеждены, что у дверей нельзя подслушивать, а старушонок можно лущить чем попало, в свое удовольствие, так уезжайте куда-нибудь поскорее в Америку! Бегите, молодой человек! Может, есть еще время. Я искренно говорю. Денег, что ли, нет? Я дам на дорогу.

Свидригайлов советовал Раскольникову отбросить все нравственные вопросы, иначе «и соваться не надо было; нечего не за свое дело браться». Раскольников понял, что его опасения в данный момент не оправданы, и, ни слова не говоря, пошел в сторону Сенной, остановился в задумчивости на мосту и стал смотреть на воду. В это время за ним стояла Дуня. Родион встретил ее, когда входил на мост, но был так глубоко погружен в свои размышления, что не заметил ее. Когда Дуня раздумывала, окликнуть его или нет, она заметила направляющегося к ней Свидригайлова. Остановившись на мосту, он знаками показывал ей, чтобы она не окликала брата, и подзывал к себе. Когда Дуня подошла к Свидригайлову, он попросил ее пойти с ним поговорить о каком-то таинственном деле, касающемся ее брата. Он хотел, чтобы она выслушала Соню и посмотрела кое-какие документы.

Дуня согласилась пойти вместе с ним, и они отправились на квартиру Сони. Но Сони не оказалось дома, и тогда они пошли в номер Свидригайлова.

Вот ваше письмо, - начала она, положив его на стол. - Разве возможно то, что вы пишете? Вы намекаете на преступление, совершенное будто бы братом... Знайте же, что я еще до вас слышала об этой глупой сказке и не верю ей ни в одном слове. Это гнусное и смешное подозрение...

Если бы вы не верили, то могло ли сбыться, чтобы вы рискнули прийти одна ко мне? Зачем же вы пришли? Из одного любопытства?

Свидригайлов сообщил Дуне о разговоре Раскольникова с Соней, о том, что ее брат убил старуху и Лизавету и сделал это для того, чтобы ограбить их, хотя, взяв деньги и вещи, он не воспользовался ими. Свидригайлов рассказал Дуне, что из подслушанного им разговора он узнал, что Раскольников убил по теории, согласно которой люди делятся на материал и на особенных людей, которым закон не писан. Он вообразил, что и он гениален, а теперь страдает оттого, что теорию-то сочинил, а перешагнуть не смог, следовательно, не гениален.

Я хочу видеть Софью Семеновну, - проговорила слабым голосом Дунечка. - Куда к ней пройти? Она, может, и пришла; я непременно, сейчас хочу ее видеть. Пусть она...

Авдотья Романовна не могла договорить; дыхание ее буквально пресеклось.

Софья Семеновна не воротится до ночи. Я так полагаю. Она должна была прийти очень скоро, если же нет, то уж очень поздно...

А, так ты лжешь! Я вижу... ты лгал... ты все лгал!.. Я тебе не верю! Не верю! - кричала Дунечка в настоящем исступлении, совершенно теряя голову.

Почти в обмороке упала она на стул, который поспешил ей подставить Свидригайлов.

Авдотья Романовна, что с вами, очнитесь! Вот вода. Отпейте один глоток...

Он брызнул на нее воды. Дунечка вздрогнула и очнулась.

Сильно подействовало! - бормотал про себя Свидригайлов, нахмурясь. - Авдотья Романовна, успокойтесь! Знайте, что у него есть друзья. Мы его спасем, выручим. Хотите, я увезу его за границу? У меня есть деньги; я в три дня достану билет. А насчет того, что он убил, то он еще наделает много добрых дел, так что все это загладится; успокойтесь. Великим человеком еще может быть. Ну что с вами? как вы себя чувствуете?

Злой человек! Он еще насмехается. Пустите меня...

Дуня хотела выйти, но обнаружила, что дверь заперта на ключ. Свидригайлов попросил ее остаться и обсудить, как можно спасти Раскольникова.

Каким образом вы можете его спасти? Разве его можно спасти?

Дуня села. Свидригайлов сел подле нее.

Все это от вас зависит, от вас, от вас одной, - начал он с сверкающими глазами, почти шепотом, сбиваясь и даже не выговаривая иных слов от волнения.

Вы... одно ваше слово, и он спасен! Я... я его спасу. У меня есть деньги и друзья. Я тотчас отправлю его, а сам возьму паспорт, два паспорта. Один его, другой мой. У меня друзья; у меня есть деловые люди... Хотите? Я возьму еще вам паспорт... вашей матери... зачем вам Разумихин? Я вас также люблю... Я вас бесконечно люблю. Дайте мне край вашего платья поцеловать, дайте! дайте! Я не могу слышать, как оно шумит. Скажите мне: сделай то, и я сделаю! Я все сделаю. Я невозможное сделаю. Чему вы веруете, тому и я буду веровать. Я все, все сделаю! Не смотрите, не смотрите на меня так! Знаете ли, что вы меня убиваете...

Он начинал даже бредить. С ним что-то вдруг сделалось, точно ему в голову вдруг ударило. Дуня вскочила и бросилась к дверям.

Отворите! отворите! - кричала она чрез дверь, призывая кого-нибудь и потрясая дверь руками. - Отворите же! Неужели нет никого?

Понимая, что Свидригайлов просто так не выпустит ее, Дуня достала из кармана револьвер и пригрозила ему, что если он посмеет приблизиться, она убьет его. Не принимая угрозу девушки всерьез, Свидригайлов продолжал насмехаться над ней. Дуня выстрелила, и пуля, скользнув по волосам Свидригайлова, попала в стену. Свидригайлов, провоцируя Дуню на новый выстрел, стал подходить к ней ближе и ближе. Она снова выстрелила - и снова осечка. Дуня бросила револьвер.

Он подошел к Дуне и тихо обнял ее рукой за талию. Она не сопротивлялась, но, вся трепеща как лист, смотрела на него умоляющими глазами. Он было хотел что-то сказать, но только губы его кривились, а выговорить он не мог.

Отпусти меня! - умоляя сказала Дуня...

Так не любишь? - тихо спросил он.

Дуня отрицательно повела головой.

И... не можешь?.. Никогда? - с отчаянием прошептал он.

Никогда! - прошептала Дуня.

Прошло мгновение ужасной, немой борьбы в душе Свидригайлова. Невыразимым взглядом глядел он на нее. Вдруг он отнял руку, отвернулся, быстро отошел к окну и стал пред ним.

Прошло еще мгновение.

Вот ключ! (Он вынул его из левого кармана пальто и положил сзади себя на стол, не глядя и не оборачиваясь к Дуне.) Берите; уходите скорей!..

Чрез минуту, как безумная, не помня себя, выбежала она на канаву и побежала по направлению к -му мосту.

Свидригайлов простоял еще у окна минуты три; наконец медленно обернулся, осмотрелся кругом и тихо провел ладонью по лбу. Странная улыбка искривила его лицо, жалкая, печальная, слабая улыбка, улыбка отчаяния... Револьвер, отброшенный Дуней и отлетевший к дверям, вдруг попался ему на глаза... Он подумал, сунул револьвер в карман, взял шляпу и вышел.

Вечером этого же дня Свидригайлов ходил по трактирам и увеселительным заведениям. Примечательно, что он не выпил ни капли спиртного, и лишь попросил на вокзале чаю. После десяти часов вечера Свидригайлов зашел домой, взял деньги, вышел, не закрыв квартиры, и направился к Соне. Он рассказал ей, что в ближайшее время, возможно, собирается уехать в Америку, отдал ей расписки на деньги, которые он оставил детям, и подарил ей самой три тысячи рублей.

Вам, вам, Софья Семеновна, и, пожалуйста, без особенных разговоров, потому даже мне и некогда. А вам понадобятся. У Родиона Романовича две дороги: или пуля в лоб, или по Владимирке. (Соня дико посмотрела на него и задрожала.) Не беспокойтесь, я все знаю, от него же самого, и я не болтун; никому не скажу. Это вы его хорошо учили тогда, чтоб он сам на себя пошел и сказал. Это ему будет гораздо выгоднее. Ну, как выйдет Владимирка - он по ней, а вы ведь за ним? Ведь так? Ведь так? Ну, а коли так, то, значит, деньги вот и понадобятся. Для него же понадобятся, понимаете? Давая вам, я все равно, что ему даю... Ну, теперь до свиданья. (Он встал со стула.) Родиону Романычу поклон...

От Сони Свидригайлов направился к родителям его невесты, сообщил, что по срочному делу должен уехать из Петербурга, и вручил большую сумму денег. Поцеловав невесту и пообещав ей, что он скоро приедет, Свидригайлов вышел на улицу и около получаса бродил по ночному городу. В конце проспекта он заметил заброшенную гостиницу, снял в ней номер и заказал ужин. Устроившись в крошечной, убогой комнате, Свидригайлов сел на кровать и задумался о Дуне и о девочке, которая покончила жизнь самоубийством по его вине. Он находился в лихорадочном состоянии, и когда ненадолго забылся, почувствовал, как что-то пробежало по его руке и ноге. Он подумал, что это мышь, сорвал с себя одеяло и начал ее ловить, но она все время ускользала. Но в этот момент он задрожал и проснулся. Решив больше не ложиться, он сидел на кровати в полудремотном состоянии. Очнувшись через некоторое время, Свидригайлов стал бродить по длинному коридору, и в одном углу заметил всхлипывающую девочку лет пяти в мокром, похожем на половую тряпку, платье. Он взял ее на руки, отнес к себе в номер, раздел и уложил спать.

«Вот еще вздумал связаться! - решил он вдруг с тяжелым и злобным ощущением. - Какой вздор!» В досаде взял он свечу, чтоб идти и отыскать во что бы то ни стало оборванца и поскорее уйти отсюда. «Эх, девчонка!» - подумал он с проклятием, уже растворяя дверь, но вернулся еще раз посмотреть на девочку, спит ли она и как она спит? Он осторожно приподнял одеяло. Девочка спала крепким и блаженным сном. Она согрелась под одеялом, и краска уже разлилась по ее бледным щечкам. Но странно: эта краска обозначалась как бы ярче и сильнее, чем мог быть обыкновенный детский румянец. «Это лихорадочный румянец», - подумал Свидригайлов, это - точно румянец от вина, точно как будто ей дали выпить целый стакан. Алые губки точно горят, пышут; но что это? Ему вдруг показалось, что длинные черные ресницы ее как будто вздрагивают и мигают, как бы приподнимаются, и из-под них выглядывает лукавый, острый, какой-то не детски-подмигивающий глазок, точно девочка не спит и притворяется. Да, так и есть: ее губки раздвигаются в улыбку; кончики губок вздрагивают, как бы еще сдерживаясь. Но вот уже она совсем перестала сдерживаться; это уже смех, явный смех; что-то нахальное, вызывающее светится в этом совсем не детском лице; это разврат, это лицо камелии, нахальное лицо продажной камелии из француженок. Вот, уже совсем не таясь, открываются оба глаза: они обводят его огненным и бесстыдным взглядом, они зовут его, смеются... Что-то бесконечно безобразное и оскорбительное было в этом смехе, в этих глазах, во всей этой мерзости в лице ребенка. «Как! пятилетняя!.. - прошептал в настоящем ужасе Свидригайлов, - это... что ж это такое?» Но вот она уже совсем поворачивается к нему всем пылающим личиком, простирает руки... «А, проклятая!» - вскричал в ужасе Свидригайлов, занося над ней руку... Но в ту же минуту проснулся.

Он на той же постели, также закутанный в одеяло; свеча не зажжена, а уж в окнах белеет полный день.

«Кошмар во всю ночь!» Он злобно приподнялся, чувствуя, что весь разбит; кости его болели.

Выйдя из номера, Свидригайлов пошел по мостовой по направлению к Малой Неве. Он шагал, рассматривая унылые деревянные дома, и чувствовал, что его знобит и лихорадит. Остановившись у пожарной каланчи, возле которой стоял небольшой человек в солдатской шинели, он застрелился.

Вечером этого же дня Раскольников пришел к матери и сестре, но Дуни дома не оказалось. Мать радостно, со слезами на глазах, встретила сына, сказала, что не собирается его ни о чем расспрашивать, и понимает, что у него есть свои мысли и соображения, понять которых она никогда не сможет. Вот и напечатанную в газете статью Родиона, которую ей принес Разумихин, Пульхерия Александровна читала уже третий раз, но многого так и не смогла понять. Она была уверена в том, что Родион скоро прославится.

Маменька, что бы ни случилось, что бы вы обо мне ни услышали, что бы вам обо мне ни сказали, будете ли вы любить меня так, как теперь? - спросил он вдруг от полноты сердца, как бы не думая о своих словах и не взвешивая их.

Родя, Родя, что с тобою? Да как же ты об этом спрашивать можешь! Да кто про тебя мне что-нибудь скажет? Да я и не поверю никому, кто бы ко мне ни пришел, просто прогоню.

Я пришел вас уверить, что я вас всегда любил, и теперь рад, что мы одни, рад даже, что Дунечки нет, - продолжал он с тем же порывом, - я пришел вам сказать прямо, что хоть вы и несчастны будете, но все-таки знайте, что сын ваш любит вас теперь больше себя и что все, что вы думали про меня, что я жесток и не люблю вас, все это была неправда. Вас я никогда не перестану любить... Ну и довольно; мне казалось, что так надо сделать и этим начать...

Пульхерия Александровна молча обнимала его, прижимала к своей груди и тихо плакала.

Что с тобой, Родя, не знаю, - сказала она наконец, - думала я все это время, что мы просто надоедаем тебе, а теперь вижу по всему, что тебе великое горе готовится, оттого ты и тоскуешь. Давно я уже предвижу это, Родя. Прости меня, что об этом заговорила; все об этом думаю и по ночам не сплю. Эту ночь и сестра твоя всю напролет в бреду пролежала и все о тебе вспоминала. Расслушала я что-то, а ничего не поняла. Все утро как перед казнью ходила, чего- то ждала, предчувствовала и вот дождалась! Родя, Родя, куда же ты? Едешь, что ли, куда-нибудь?

Так я и думала! Да ведь и я с тобой поехать могу, если тебе надо будет. И Дуня; она тебя любит, она очень любит тебя, и Софья Семеновна, пожалуй, пусть с нами едет, если надо; видишь, я охотно ее вместо дочери даже возьму. Нам Дмитрий Прокофьич поможет вместе собраться... но... куда же ты... едешь?

Прощай, маменька.

И мне нельзя с тобой?

Нет, а вы станьте на колени и помолитесь за меня богу. Ваша молитва, может, и дойдет.

Дай же я перекрещу тебя, благословлю тебя! Вот так, вот так. О боже, что это мы делаем!..

Да, он был рад, он был очень рад, что никого не было, что они были наедине с матерью. Как бы за все это ужасное время разом размягчилось его сердце. Он упал пред нею, он ей ноги целовал, и оба, обнявшись, плакали. И она не удивлялась и не расспрашивала на этот раз. Она уже давно понимала, что с сыном что-то ужасное происходит, а теперь приспела какая-то страшная для него минута...

Раскольников пошел к дверям, но она ухватилась за него и отчаянным взглядом смотрела ему в глаза. Лицо ее исказилось от ужаса.

Придя домой, Родион увидел Дуню, сидящую в глубоком раздумье. Она сказала, что целый день была у Сони. Они обе ждали его, думая, что он обязательно зайдет. Раскольников рассказал сестре, что был у матери, и она без слов все поняла.

Я низкий человек, Дуня.

Низкий человек, а на страданье готов идти! Ведь ты идешь же?

Иду. Сейчас. Да, чтоб избежать этого стыда, я и хотел утопиться, Дуня, но подумал, уже стоя над водой, что если я считал себя до сей поры сильным, то пусть же я и стыда теперь не убоюсь, - сказал он, забегая наперед. - Это гордость, Дуня?..

Вдруг он встал:

Поздно, пора. Я сейчас иду предавать себя. Но я не знаю, для чего я иду предавать себя.

Крупные слезы текли по щекам ее.

Ты плачешь, сестра, а можешь ты протянуть мне руку?

И ты сомневался в этом?

Она крепко обняла его.

Разве ты, идучи на страдание, не смываешь уже вполовину свое преступление? - вскричала она, сжимая его в объятиях и целуя его.

Преступление? Какое преступление? - вскричал он вдруг, в каком-то внезапном бешенстве, - то, что я убил гадкую, зловредную вошь, старушонку процентщицу, никому не нужную, которую убить сорок грехов простят, которая из бедных сок высасывала, и это-то преступление? Не думаю я о нем и смывать его не думаю. И что мне все тычут со всех сторон: «преступление, преступление!» Только теперь вижу ясно всю нелепость моего малодушия, теперь, как уж решился идти на этот ненужный стыд! Просто от низости и бездарности моей решаюсь, да разве еще из выгоды, как предлагал этот... Порфирий!..

Брат, брат, что ты это говоришь! Но ведь ты кровь пролил! - в отчаянии вскричала Дуня.

Которую все проливают, - подхватил он чуть не в исступлении, - которая льется и всегда лилась на свете, как водопад, которую льют, как шампанское, и за которую венчают в Капитолии и называют потом благодетелем человечества. Да ты взгляни только пристальнее и разгляди! Я сам хотел добра людям и сделал бы сотни, тысячи добрых дел вместо одной этой глупости, даже не глупости, а просто неловкости, так как вся эта мысль была вовсе не так глупа, как теперь она кажется, при неудаче... (При неудаче все кажется глупо!) Этою глупостью я хотел только поставить себя в независимое положение, первый шаг сделать, достичь средств, и там все бы загладилось неизмеримою, сравнительно, пользой... Но я, я и первого шага не выдержал, потому что я - подлец! Вот в чем все и дело!..

Дуня, милая! Если я виновен, прости меня (хоть меня и нельзя простить, если я виновен). Прощай! Не будем спорить! Пора, очень пора. Не ходи за мной, умоляю тебя...

Оба наконец вышли. Трудно было Дуне, но она любила его! Она пошла, но, отойдя шагов пятьдесят, обернулась еще раз взглянуть на него...

Уже наступил вечер, когда Раскольников появился у Сони. Она ждала его в волнении весь день. Утром к ней пришла Дуня и они долго разговаривали о Родионе. Дуня, не в состоянии больше ждать, пошла на квартиру к брату, где надеялась встретить его. И Дуня, и Соня боялись, что Родион совершит попытку самоубийства. И вот, когда Соня почти уже поверила в самоубийство Раскольникова, он вошел в ее комнату.

Радостный крик вырвался из ее груди. Но, взглянув пристально в его лицо, она вдруг побледнела.

Ну да! - сказал, усмехаясь, Раскольников, - я за твоими крестами, Соня. Сама же ты меня на перекресток посылала; что ж теперь, как дошло до дела, и струсила?

Соня в изумлении смотрела на него. Странен показался ей этот тон; холодная дрожь прошла было по ее телу, но чрез минуту она догадалась, что и тон, и слова эти - все было напускное. Он и говорил-то с нею, глядя как-то в угол и точно избегая заглянуть ей прямо в лицо...

Он был как бы сам не свой. Он даже и на месте не мог устоять одной минуты, ни на одном предмете не мог сосредоточить внимания; мысли его перескакивали одна через другую, он заговаривался; руки его слегка дрожали.

Соня молча вынула из ящика два креста, кипарисный и медный, перекрестилась сама, перекрестила его и надела ему на грудь кипарисный крестик.

Это, значит, символ того, что крест беру на себя, хе-хе! И точно, я до сих пор мало страдал! Кипарисный, то есть простонародный; медный - это Лизаветин, себе берешь, - покажи-ка? Так на ней он был... в ту минуту? Я знаю тоже подобных два креста, серебряный и образок. Я их сбросил тогда старушонке на грудь. Вот бы те кстати теперь, право, те бы мне и надеть... А впрочем, вру я все, о деле забуду; рассеян я как-то!.. Видишь, Соня, - я, собственно, затем пришел, чтобы тебя предуведомить, чтобы ты знала... Ну вот и все... Я только затем ведь и пришел. (Гм, я, впрочем, думал, что больше скажу.) Да ведь ты и сама хотела, чтоб я пошел, ну вот и буду сидеть в тюрьме, и сбудется твое желание; ну чего ж ты плачешь? И ты тоже? Перестань, полно; ох, как мне это все тяжело!

Чувство, однако же, родилось в нем; сердце его сжалось, на нее глядя. «Эта-то, эта-то чего? - думал он про себя, - я-то что ей? Чего она плачет, чего собирает меня, как мать или Дуня? Нянька будет моя!»

Перекрестись, помолись хоть раз, - дрожащим, робким голосом попросила Соня.

О, изволь, это сколько тебе угодно! И от чистого сердца, Соня, от чистого сердца...

Соня накинула на голову платок, собираясь идти вместе с Родионом, но он почти злобно выкрикнул, что ему не нужны сопровождающие. Раскольников вышел, не простившись с ней, но через некоторое время засомневался в том, что вел себя по отношению к ней правильно. Но он все же шел. Выйдя на Сенную улицу, Раскольников оказался в центре толпы. Он отошел в сторону, не осознавая, где находится, и вдруг одно ощущение охватило его тело и разум.

Он вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: «Я убийца!» Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему вдруг подступило: загорелось в душе одною искрой и вдруг, как огонь, охватило всего. Все разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю...

Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю, с наслаждением и счастием. Он встал и поклонился в другой раз.

Ишь нахлестался! - заметил подле него один парень.

Раздался смех.

Родион спокойно встретил все замечания, выкрикнутые в его адрес, и не оборачиваясь пошел в полицейский участок. Кланяясь на Сенной до земли, Раскольников заметил, что следом за ним идет Соня, стараясь, чтобы он ее не увидел. И в этот момент Родион понял, что Соня теперь навсегда вместе с ним и пойдет за ним, куда угодно.

Когда Раскольников вошел в контору и заговорил со сторожем, его окликнул Илья Петрович. Родион объяснил, что пришел в участок, чтобы увидеть Заметова. Разговор зашел о самоубийствах.

Илья Петрович хохотал, вполне довольный своими остротами.

Девчонки, мальчишки, старцы... Вот еще сегодня утром сообщено о каком-то недавно приехавшем господине. Нил Павлыч, а Нил Павлыч! как его, джентльмена-то, о котором сообщили давеча, застрелился-то на Петербургской?

Свидригайлов, - сипло и безучастно ответил кто-то из другой комнаты.

Раскольников вздрогнул.

Свидригайлов! Свидригайлов застрелился! - вскричал он.

Как! Вы знаете Свидригайлова?

Да... знаю... Он недавно приехал...

Ну да, недавно приехал, жены лишился, человек поведения забубенного, и вдруг застрелился, и так скандально, что представить нельзя... оставил в своей записной книжке несколько слов, что он умирает в здравом рассудке и просит никого не винить в его смерти. Этот деньги, говорят, имел. Вы как же изволите знать?

Я... знаком... моя сестра жила у них в доме гувернанткой...

Ба, ба, ба... Да вы нам, стало быть, можете о нем сообщить. А вы и не подозревали?

Я вчера его видел... он... пил вино... я ничего не знал.

Раскольников чувствовал, что на него как бы что-то упало и его придавило.

Вы опять как будто побледнели. У нас здесь такой спертый дух...

Да, мне пора-с, - пробормотал Раскольников, - извините, обеспокоил...

О, помилуйте, сколько угодно! Удовольствие доставили, и я рад заявить...

Илья Петрович даже руку протянул...

Я хотел только... я к Заметову...

Понимаю, понимаю, и доставили удовольствие.

Я... очень рад... до свидания-с... - улыбался Раскольников.

Он вышел; он качался. Голова его кружилась. Он не чувствовал, стоит ли он на ногах. Он стал сходить с лестницы, упираясь правою рукой об стену. Ему показалось, что какой-то дворник, с книжкой в руке, толкнул его, взбираясь навстречу ему в контору; что какая-то собачонка заливалась-лаяла где-то в нижнем этаже и что какая-то женщина бросила в нее скалкой и закричала. Он сошел вниз и вышел во двор. Тут на дворе, недалеко от выхода, стояла бледная, вся помертвевшая, Соня и дико, дико на него посмотрела. Он остановился перед нею. Что-то больное и измученное выразилось в лице ее, что-то отчаянное. Она всплеснула руками. Безобразная, потерянная улыбка выдавилась на его устах. Он постоял, усмехнулся и поворотил наверх, опять в контору.

Илья Петрович уселся и рылся в каких-то бумагах. Перед ним стоял тот самый мужик, который только что толкнул Раскольникова, взбираясь по лестнице.

А-а-а? Вы опять! Оставили что-нибудь?.. Но что с вами?

Раскольников с побледневшими губами, с неподвижным взглядом тихо приблизился к нему, подошел к самому столу, уперся в него рукой, хотел что-то сказать, но не мог; слышались лишь какие-то бессвязные звуки.

С вами дурно, стул! Вот, сядьте на стул, садитесь! Воды!

Раскольников опустился на стул, но не спускал глаз с лица весьма неприятно удивленного Ильи Петровича. Оба с минуту смотрели друг на друга и ждали. Принесли воды.

Это я... - начал было Раскольников.

Выпейте воды.

Раскольников отвел рукой воду и тихо, с расстановкой, но внятно проговорил:

Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету топором и ограбил.

Илья Петрович раскрыл рот. Со всех сторон сбежались.

Раскольников повторил свое показание.