Часть пятая

Осенью 1917 г. с фронта на хутор Татарский начали возвращаться казаки: Федот Бодовсков, Петро Мелехов, Митька Коршунов. По их словам, Григорий Мелехов остался в Каменской с больше­виками. Григорий, к тому времени за боевые за­слуги произведенный в хорунжие, действительно поддался сильному влиянию Федора Подтелкова - казака, который сыграл одну из главных ролей в ис­тории революционного движения на Дону. Подтел­ков стоит за народное самоуправление, не числит­ся ни в одной партии, но поддерживает он доктрину большевиков. Простая правда Подтелкова пере­весила в душе Григория сомнительные разгла­гольствования о судьбе казачества другого сослуживца-однополчанина - сотника Ефима Изварина, прельстившего было Мелехова своими идеями. Из- варин, человек образованный, знаток истории каза­чества, стоял за автономию Области Войска Донско­го, за установление того порядка на Дону, который был еще до порабощения казачества самодержа­вием. Идея автономии привлекала многих казаков.

Они были за большевиков, так как те выступали против войны, но против большевизма, так как по большей части казак - человек зажиточный и де­лить свою землю не собирается. Григорий же, на долгие годы оторванный от родного дома, отошел и от тесноватой казачьей правды.

В Каменской прошел съезд фронтовиков, где Гри­горий встретился с земляками. Председательство­вал Подтелков. На съезде выступали большевики из Москвы. Съезд фронтовиков плавно перерос в выборы казачьего Военно-революционного ко­митета. Ленин, узнавший об этом, объявил, что на Дону сорок шесть казачьих полков назвали себя правительством и воюют с Калединым. Делегация казаков во главе с Подтелковым отправилась в штаб Каледина с намерением убедить того добровольно сложить с себя полномоичия и передать власть в руки Совета. Надежда на мирное соглашение с большевиками и с Войсковым кругом не покида­ла фронтовиков. Сомневались в этом лишь сами члены делегации Подтелков, Лагутин и Кривошлыков. Атмосфера неприятия и вражды, окутавшая членов комитета сразу по прибытии в Новочер­касск, охладила миролюбиво настроенных казаков. Безрезультатное совещание в станице Каменской между членами Войскового круга и Военно-рево­люционным комитетом повторилось, но уже в Но­вочеркасске.

Каледину надо было только выиграть время: в тылу большевистски настроенных станиц начи­нал действовать отряд Чернецова. Войсковое пра­вительство от своих полномочий отказываться не собиралось, в ультимативной форме предлагая Во­енно-революционному комитету фронтовиков рас­торгнуть соглашение с Советом Народных Комис­саров.

Не один Григорий раздумывал о дальнейшей судьбе своей, близких и родины. Немного на хуто­ре осталось казаков, кто бы спокойно переживал грозные революционные годы. Татарский, как и все Войско Донское, оказался поделен на оболыпевиченных фронтовиков и верных правительству ка­заков. Шла скрытая, иногда прорывавшаяся междо­усобица. Зрели зачатки гражданской войны.

И как бы ни хотелось казакам, уставшим от из­нурительных боев, избежать кровопролития, проти­востояние все обострялось. Новочеркасск притяги­вал всех бежавших от большевистской революции. Сюда прибыли генералы Алексеев, Деникин, Лукомский, Марков, Эрдели. Появился здесь и Корни­лов. Каледин стянул с фронтов все казачьи полки и расположил их по железнодорожной магистра­ли Новочеркасск - Чертково - Ростов - Тихо­рецкая. Но надежды на уставших от войны каза­ков было мало. Первый поход на Ростов не удался: казаки самовольно развернулись, отказавшись идти в наступление. Однако уже 2 декабря Ростов был полностью занят добровольческими частями. С при­ездом Корнилова туда был перенесен центр Доб­ровольческой армии. В свою очередь, готовились к отпору и малообученные красногвардейские от­ряды. По поручению большевиков в Ростов из Но­вочеркасска прибыл Бунчук. Он должен был в ко­роткий срок организовать пулеметную команду.

Среди бывших рабочих, а теперь учеников пу­леметчика Бунчука оказалась женщина, Анна Погудко, которая проявляет незаурядные способности и неженское стремление овладеть боевым оружи­ем. В прошлом гимназистка, потом рабочая с Асмоловской фабрики, теперь же «верный товарищ», Анна постепенно завоевывает сердце Бунчука. Их отношения носят неопределенный характер.

Бунчуку довелось узнать всю степень Аниной вер­ности: она была рядом с ним и в бою, и во все ме­сяцы его затяжной тяжелой болезни. Именно она выходила Илью Бунчука, заболевшего тифом пос­ле боя под Глубокой. Уход за тяжелобольным Бун­чуком оказывается серьезным испытанием чувств Анны, но она его выдерживает. По выздоровлении Бунчука Абрамсон перевел Анну на новую работу в Луганск. Бунчук отправился на штурм Новочер­касска.

Чернецов занял станицу Каменскую, шел на Глу­бокую. Разрозненные, неорганизованные, хотя и зна­чительные силы Допревкома вынуждены были отступать. Из числа выборных командиров про­явился войсковой старшина Голубов. Под его жест­ким командованием казаки собрались и Глубокую отстояли. Командование одним из дивизионов 2-го запасного полка принял по приказанию Голубова Григорий Мелехов. Но в первом же бою Григория ранили в ногу. Тогда же был взят в плен Черне­цов, с ним - офицеры.

Чернецова и плененных с ним офицеров Голу­бов взял на поруки. Однако, несмотря на записку боевого командира Голубова, Подтелков убил Чер­нецова, а над офицерами учинил зверскую рас­праву. Это пошатнуло уверенность Григория Ме­лехова в важности дела большевизма.

Подлечившись в лазарете, Григорий решил вер­нуться домой. Второе возвращение его было без­радостным.

После того как калединцы потрепали револю­ционные казачьи части, Донской ревком попросил поддержки у руководителя боевыми операциями против Каледина и контрреволюционной Украин­ской рады. На помощь казакам были высланы крас­ногвардейские отряды. Они способствовали раз­грому карательного отряда Чернецова и восстанов­лению положения Донского ревкома. Инициатива перешла в руки революционного казачества. Про­тивника теснили к Новочеркасску. На экстренном совещании членов Донского правительства в ата­манском дворце выступил Каледин. Он тяготился своей властью, устал от бессмысленного, затянув­шегося кровопролития. Передав правление Город­ской думе, Каледин находит единственный выход для себя в самоубийстве: главное - остановить за­хлестнувшие Дон вражду и ненависть. Известие о гибели Каледина привез в хутор Пантелей Про­кофьевич, одновременно с этой новостью пришло сообщение о вступлении красногвардейских отря­дов на земли Войска Донского и отступлении Доб­ровольческой армии.

Все эти события требовали немедленного реше­ния от хуторских казаков: на чью сторону встать, за кого воевать. Что война неизбежна, сомнению не подлежало. Казаки засомневались. Они устали от кровопролитий и не слишком рвались вступать в новую войну. Валет предложил бежать. Иван Алек­сеевич и Христоня выразили сомнение в своевре­менности и целесообразности побега. Григорий вы­ступил против бегства. Поддержал Валета только Мишка Кошевой.

Однако побег не удался (Валета застрелили на месте, Мишку же пожалели, выпороли на площа­ди и отпустили), а Григорий вместе с Христоней и многими другими казаками-фронтовиками был записан «добровольцем» в контрреволюционный казачий отряд.

Отрядным был выбран Петр Мелехов, боевые заслуги младшего брата перечеркнула биография: он воевал на стороне большевиков.

Добровольческая армия отступала на Кубань.

Отказался выступать только походный атаман Войска Донского генерал Попов с отрядом, насчиты­вающим около 1600 сабель, при пяти орудиях и со­рока пулеметах. Прекрасно чувствуя настроения казаков, не желающих покидать родные места, и опа­саясь дезертирства, Попов решил увести отряд на зимовники в Сальский округ, чтобы совершать от­туда партизанские вылазки в тыл станиц.

Но и большевики упустили шанс на скорое мир­ное завершение гражданской войны на Дону. В кон­це апреля верховые станицы Донецкого округа от­кололись, образовав свой округ Верхнедонской.

Под влиянием уголовных элементов, наводнив­ших отряды, красногвардейцы бесчинствовали по дорогам. Некоторые совершенно разложившиеся подразделения ревкому приходилось разоружать и расформировывать.

Один из таких отрядов 2-й Социалистической армии расположился на ночлег под хутором Сет­раковом. Несмотря на угрозы и запрещения коман­диров, красногвардейцы толпами пошли в хутор, начали резать овец, на краю хутора изнасиловали двух казачек, открыли беспричинную стрельбу на площади. Ночью заставы перепились, а в это вре­мя трое верховых казаков, высланных из хутора, уже поднимали в окрестных хуторах парод, ско­лачивая отряды из фронтовиков. Через час после нападения казаков отряд был уничтожен: более двух­сот человек порублено и расстреляно, около пя­тисот взято в плен. Это и послужило причиной для раскола Донецкого округа.

Лишь на севере теплились еще очаги револю­ции. К ним потянулся Подтелков, собрав экспедицию с целью мобилизации фронтовиков. Однако дело это оказалось не из легких: пути были заби­ты эшелонами отступавших с Украины красно-

гвардейцев, казаки-повстанцы взрывали мосты, немецкие аэропланы ежедневно обстреливали пути. Подтелков решил продолжать путь пешим порядком. Население украинских слобод прини­мало отряд с заметным радушием, однако чем бли­же продвигался он к Краснокутской станице, тем ощутимее была настороженность и холодность мест­ных жителей. Наконец отряд вступил на земли Краснокутской станицы, где и подтвердились са­мые тревожные опасения Подтелкова: по словам пастуха, Совет в станице прикрыт, выбран атаман, предупредивший казаков о приближении подтелковского агитационного отряда. Люди бежали от красных.

Подтелков, стоявший до последнего за продви­жение вперед, засомневался, решил возвращать­ся, в этот момент их обнаружил казачий разъезд. Сразу атаковать не стали, дождались темноты, а ночью в хутор Калашников, где остановился от­ряд, были высланы делегаты с предложением о не­медленной сдаче оружия. Подтелковские казаки к этому были готовы: никто не собирался воевать со своими бывшими однополчанами. Видимое ми­ролюбивое отношение подкупило бывших фрон­товиков. До последнего сопротивлялся лишь Бунчук (он вместе с Лагутиным и Кривошлыковым вхо­дил в состав экспедиции).

В одном из боев Анна Погудко была смертель­но ранена. Она умерла на руках у Бунчука. После этого Бунчук долго не мог прийти в себя.

Не желавших сдавать оружие красногвардей­цев разоружили силой. Пленных начали избивать. Так пригнали их на хутор Пономарев, где, перепи­сав, закрыли в тесной лачужке. Бунчук и еще трое красноармейцев данные свои назвать отказались. Во­енно-полевой суд, организованный наспех из пред­ставителей хуторов, участвовавших в поимке Под­телкова, приговорил всех пленных к расстрелу, самого Подтелкова и Кривошлыкова к повешению. Наутро приговор привели в исполнение. К этому времени прибыл отряд под командой хорунжего Петра Мелехова. В ответ на предложение участ­вовать в казни Петр возмутился.

Слишком знакомой показалась эта картина Гри­горию, прибывшему с отрядом Петра, потому, ког­да заметил его Подтелков, вспомнил Григорий те же крики и стоны, ту же злость и жестокость, раз­вязанную при попустительстве самого Подтелко­ва. И снова чувствуя ту же горечь, боль и отчужде­ние, уехал Григорий, сопровождаемый Христоней (тоже не желающим быть причастным к этому зло­действу).

Подтелков и его заместитель Кривошлыков при­няли смерть через повешение. Они до конца пыта­лись поддержать боевой дух в своих товарищах. Перед кончиной Подтелков произнес последнюю свою агитационную речь -- о том, как стремился он защитить интересы трудового народа, но эта защи­та в том виде, в котором ее понимал он, оказалась не нужной казакам. Подтелкова пытались повесить дважды, и оба раза он срывался. Умер он только по­сле того, как кто-то выкопал под его ногами яму.

Федор Подтелков в последние минуты жизни по­нял все безобразие гражданской войны, всю ее бе­зысходность; он не взорвался злобой и ненавистью к своим убийцам в предсмертном слове, простил и пожалел их за содеянное.

Сто лет назад, 23 января (по новому стилю) 1918 года в станице Каменской был собран Съезд фронтового казачества, который избрал казачий Военно-революционный комитет во главе с Фёдором Подтёлковым и Михаилом Кривошлыковым. Именно этот комитет провозгласил себя верховной властью на Дону, признав главенство московского Совнаркома. С этого момента начинается активное участие в Гражданской войне донского казачества, которое до этого соблюдало «нейтралитет».

Первые сполохи

Собственно говоря, боевые действия на Дону начались раньше, еще в конце 1917-го года. В то время как в Петрограде праздновали захват власти большевиками, атаман Алексей Каледин заявил, что « Войсковое правительство, считая такой захват власти большевиками преступным… временно, до восстановления власти Временного правительства и порядка в России, приняло на себя полноту исполнительной государственной власти в Донской области». 27 октября (здесь и далее все даты по старому стилю) Каледин даже пригласил членов Временного правительства на Дон, для организации вооруженной борьбы, и ввёл в области военное положение. Сторонники советской власти с таким положением дел не согласились, и запросили помощь у своих соратников за пределами области.

В 1917-м году матросы были одной из опор революции. Фото: Commons.wikimedia.org

24 ноября в Ростов прибыли корабли Черноморского флота, на которых прибыли революционно настроенные матросы. Кровь еще массово не лилась, но стороны демонстрировали готовность перейти к решительным действиям. Каледин потребовал отвести корабли обратно, а созданным в Ростове отрядам Красной гвардии-разоружиться, но этот ультиматум был проигнорирован. Одновременно шла и политическая игра по перетягиванию на себя властных полномочий: 26 ноября ростовские большевики объявили, что власть в области переходит в руки Ростовского военно-революционного комитета.

Куда качнётся чаша весов, зависело от донского казачества - однако большинство казаков заняло выжидательную позицию.

Элитные войска

Надо признать, что казаки в целом были верны идее монархии (ко всему прочему, они ведь и присягали лично императору). Но после отречения царя от престола стало непонятно кому служить. Ни большевики, ни Каледин и поддерживаемое им Временное Правительство, не были с точки зрения казаков полностью законной властью.

Поэтому донские казаки, навоевавшиеся на фронтах Первой Мировой войны, предпочитали, в основном, держаться нейтралитета - и хотя казацкие отряды под командованием Чернецова уже активно показали себя в подавлении шахтёрских выступлений в соседнем Донбассе, основная масса донского казачества занимала выжидательную позицию. Между тем, личные данные казаков были таковы, что они были способны с легкостью изменить всю расстановку сил на Дону.

«Судите сами - согласно официальным данным, всего на Первую мировую войну было призвано 117 тысяч казаков, из которых убитыми было потеряно чуть более 3 тысяч человек, а в плен попали всего 170. При этом георгиевские кресты за подвиги на поле брани получили 37 тысяч казаков. Такой результативностью действий, а также соотношением достижений и потерь, сегодня могут похвастаться только самые элитные части спецназа», - рассказал на презентации фотоальбома, посвященного участию казаков в Первой мировой войне, доктор исторических наук ЮНЦ РАН Андрей Венков.

Казаки прекрасно показали себя на фронтах Первой Мировой войны (на иллюстрации - патрулируют взятых в плен солдат немецкой и австрийской армий, фото из альбома Донские казаки в Первой Мировой войне). Фото: / Сергей Хорошавин

Однако эти люди, прошедшие огонь войны, колебались. Большинство казаков воевать не хотело. Именно поэтому первые попытки создания Добровольческой армии провалились. Всего в ряды Белой гвардии записалось около 5 тысяч офицеров, юнкеров и учащихся старших классов.

Немудрено, что белые на Дону не удержались. К 28 января 1918 года отряды красных заняли Таганрог, 10 февраля Ростов и 12 февраля - Новочеркасск. Малочисленные отряды Добровольческой армии уже не могли сдерживать наступление красных войск и отступили на Кубань.

Атаман Алексей Каледин, который не получил поддержку фронтового казачества и не видел возможности остановить отряды большевиков, сложил с себя полномочия войскового атамана и застрелился.

Подхорунжий и прапорщик

Бравый казак Фёдор Подтёлков Фото: Википедия

Массовое вовлечение донских казаков в боевые действия началось после того, как к активным действиям приступил тот самый казачий Военно-революционный комитет, во главе которого оказались подхорунжий Фёдор Подтёлков и прапорщик Михаил Кривошлыков .

Подтёлков родился на хуторе хутор Крутовский в нынешней Волгоградской области. С 1909 года - он в армии, служил артиллеристом в гвардейской конной артиллерии. Прошёл всю Первую мировую войну, став к её окончанию последовательным сторонником большевиков. Широкоплечий, высокий, с зычным голосом, Подтёлков был прирожденным лидером, и неудивительно, что именно он оказался во главе красных казаков.

Его соратник - Михаил Кривошлыков, был другого типа. В том же 1909-м, когда Подтёлков ушёл в армию, Кривошлыков поступил в Донское сельхозучилище, которое закончил на «отлично». Во время учёбы редактировал студенческую газету, а после - трудился агрономом, обучаясь, заочно, в Киевском коммерческом институте. Однако когда началась война, то мобилизации Кривошлыков не избежал. Как человек, получивший какое-никакое, но образование, он был назначен на офицерскую должность командира сначала пешей разведки, а потом и сотни.

«Будучи совершенно незаметным до переворота, он стал обращать на себя внимание в первые же дни революции не только резкостью и крайностью своих суждений, но и грубой бесшабашностью, разрушительным характером своих поступков. «Революционные» требования по отношению к училищной дисциплине, выпады против офицерского состава и обвинение его в «контрреволюционности», снятие со стен и битие царских портретов», — таковы были выступления Кривошлыкова», - рассказывал в 1918-м году об юном офицере казачий журнал «Донская Волна».

Именно эти двое и оказались во главе красных казаков, и во многом именно их действия Подтёлкова и Кривошлыкова привели к массовому восстанию на Дону, которое завершилось и их гибелью, и трагедией всего донского казачества.

Брат на брата

Советская власть, только-только утвердившись на Дону, тут же приступила к реализации своих обещаний, в том числе и «землю - крестьянам». Беда была в том, что основная часть земельного фонда в области принадлежала казакам, и наделить безземельных крестьян наделами можно было только за их счёт. Донским казакам это, мягко говоря, не понравилось.

Отряды красногвардейцев не понравились казакам. Фото: Википедия

Начали вспыхивать первые искры мятежей, которые большевики пытались давить силой. Начались аресты, реквизиции, расстрелы. Подтёлков и Кривошлыков активно участвовали в этих действиях. Кроме того, Подтёлков запятнал себя расправой над пленными.

Полковник Василий Чернецов прославился как лихими боевыми операциями, так и карательными действиями Фото: Википедия

Сразу после провозглашения Военно-революционного комитета, на его уничтожение был отправлен казачий отряд полковника Василия Чернецова , однако красные сумели его разбить, и полковник попал в плен.

Далее, по воспоминаниям очевидцев, произошло следующее - «по дороге Подтёлков издевался над Чернецовым — Чернецов молчал. Когда же Подтёлков ударил его плетью, Чернецов выхватил из внутреннего кармана своего полушубка маленький браунинг и в упор… щёлкнул в Подтёлкова, в стволе пистолета патрона не было — Чернецов забыл об этом, не подав патрона из обоймы. Подтелков выхватил шашку, рубанул его по лицу, и через пять минут казаки ехали дальше, оставив в степи изрубленный труп Чернецова».

Именно это убийство и стало формальным поводом для казни самого Подтёлкова, когда тот, в свою очередь, попал в руки восставших казаков. А произошло это уже в мае этого же года.

Советская власть затеяла на Дону мобилизация, что привело уже к массовому восстанию казаков. Власть большевиков на Дону рухнула за считанные дни, а казаки сделали свой выбор. 10 мая в плен был захвачен отряд Подтёлкова и Кривошлыкова. Сдались они почти без боя, рассчитывая, видимо, на хорошее отношение земляков, тем более, что командиры отрядов были знакомы друг с другом. Однако времена изменились - Гражданская война набирала обороты, разрывая и руша дружеские и семейные узы. На следующий день Подтёлков и Кривошлыков были повешены в хуторе Пономарёв станицы по приговору суда казачьих старейшин за казнь пленённого Чернецова. Были расстрелянны и все 78 попавших в плен членов его отряда.

Черницов Э. П. Мой дед в Подтелкова не стрелял!// Донской временник. Год 2008-й / Дон. гос. публ. б-ка. Ростов-на-Дону, 2007. Вып. 16. С. 117-119..aspx?art_id=626

МОЙ ДЕД В ПОДТЁЛКОВА НЕ СТРЕЛЯЛ!

К 90-летию со дня гибели В. М. Чернецова

В журнале «Донской временник. Год 2006 й» напечатана поисково-краеведческая работа . А в феврале 2007 года мы получили письмо из села Фёдоровка Неклиновского района. Автор письма, по-иному освещая события января 1918 года, приводит много интереснейших сведений о тех драматических днях, и мы сочли необходимым познакомить с этим рассказом-откликом читателей нашего журнала.

Я внук Василия Михайловича Чернецова, и «память, мой злой властелин, томит наболевшую грудь». И поэтому трудно смолчать, поскольку в статье, как в старом добром учебнике, отражены факты тех дней января 1918 года. Позволю себе некоторые уточнения.

О последнем бое и последнем дне В. М. Чернецова написано много. Много и вымысла, как в вышеназванной статье.

По рассказам бабушки, дело обстояло так. Известно, что Дон был объявлен атаманом А. М. Калединым автономным. С таким положением дел большевики не хотели мириться, тем более что живой силой они обладали, а у нищего населения России отнимать было нечего.

Что несли они на казачью землю? Ничего хорошего. Грабили, насиловали, водку жрали, в карты играли, семечки грызли — кругом была шелуха — и, конечно, чуть что не так — бряцали оружием и применяли его по различным поводам и без. А кому это понравится? Тем более в таком свободолюбивом краю, как Дон.

Этим вторгавшимся в наши земли красноармейским частям противостоял отряд партизан под командованием В. М. Чернецова. Ранее отряд зарекомендовал себя славными делами: Дебальцево, Зверево, Лихая — этапы его боевого пути. Сегодня здесь, а завтра уже далеко. Как это им удавалось? Да потому что дисциплина была на высоком уровне, пресекалось мародёрство, пьянство.

Каждый знал свой манёвр, особое внимание обращали на техническое оснащение. Приоритет отдавали пулемётам: «гочкис» — очень уважали. Не доверяли системам Кольта, Шоша, Льюиса: часто отказывали. Учиться не стеснялись, авторитет начальника был на такой высоте, что многие бы позавидовали. О Чернецове слагались песни, стихи. А он — небольшого роста, но крепыш, со здоровым румянцем на щеках, с открытым взглядом, cразу располагал к себе, тем более что имел славу заслуженного офицера, толкового. Он всегда подчёркивал, что знает, за что воюет, и умереть ему не страшно, что верен присяге. Любил молодёжь, сам был молодым — около 28 лет всего.

Говорят, что у него в отряде было много офицеров. Да, это так. Но что это были вчерашние гимназисты, кадеты, студенты и т. д. — умалчивают. В бою они не ведали страха, поэтому Чернецов щедро присваивал им офицерские звания. Были, конечно, казаки, костяк отряда. Они обучали молодёжь тому, чему их самих обучали с детства старики. Были и соревнования на лучшего по профессии — отсюда успехи.

Разведка донесла, что после прибытия красногвардейских эшелонов на станцию Глубокая там проходили бесконечные митинги, в порядке вещей — пьянки, переходящие в бесчинства. Чтобы несколько иметь представление о том времени, представьте себе, что пьяным дали оружие. А население тех лет жило в такой обстановке ежедневно.

После двух выстрелов из орудия вся эта пьянь разбегалась, ведь вояки они были никудышние.

Итог боя был уже предсказуем. Но… как иногда многое меняет это «но»! Так и тогда. Дело в том, что в соседних эшелонах была расположена конница под командованием войскового старшины Голубова, опытного вояки, храброго до безумия, заслуженного офицера, честолюбивого, авантюриста по складу характера, шестнадцать раз раненного в боях. Заветной его целью было овладеть атаманской властью. Вот красногвардейские командиры и упросили Голубова спасти положение.

Чернецов сразу заметил, что обстановка на поле боя изменяется, так как в бой против него вступили казачьи части. А всё дело было в том, что атаман Каледин, напутствуя Чернецова, приказал: в бой с казаками не вступать! Надо знать полковника Чернецова, он этот приказ выполнил бы любой ценой.

Были назначены парламентёры и начаты переговоры с казаками, заметьте: только с казачьими частями. Бой был прекращён с обеих сторон. Верхом на лошади, так как он имел ранение в ступню, выехал Чернецов навстречу Голубову. Они достигли договорённости о прекращении огня. Чернецов ознакомил Голубова с приказом атамана. Составили записку к генералу Усачёву, командующему войсками, сражающимися в Донецком округе: «1918 г., 21 января, я, Чернецов, вместе с отрядом взят в плен. Во избежание совершенно ненужного кровопролития, прошу вас не наступать. От самосуда мы гарантированы словом всего отряда и войскового старшины Голубова. Полковник Чернецов». Под подписью Чернецова имеется и подпись Голубова: «Войсковой старшина Н. Голубов. 1918 г., 21 января».

С этой запиской к генералу Усачёву послали в качестве делегата урядника Вырякова.

Эта записка и сейчас хранится в ГАРО.

Казаки Голубова заставили очистить станцию Глубокая от красногвардейцев и сопроводили их эшелоны в сторону Миллерово. Поэтому части генерала Усачёва никого не застали на станции Глубокая — она была пуста.

А дальше события развивались так. Подтёлкову и его комитетчикам очень не понравились позиция и приказ Голубова. Они узнали, что отряд Чернецова сопровождается в хутор Астахов для передачи частям, верным атаману Каледину. Это очень не устраивало Подтёлкова, у него созрел план расправы с чернецовцами. Как я писал, Чернецов находился при полном вооружении, даже с орденами, а его тридцать человек — верных ему дружинников — шли пешком, неся пулемёты, правда без патронов. Подтёлков, хоть это и не входило в его функции, решил быть в сопровождении.

Несколько слов о подхорунжем Ф. Г. Подтёлкове. В статье о нём только хвалебные отзывы. Воевал в Первую мировую неплохо. Но потом как с цепи сорвался. Обладая большой физической силой, мог того, кто послабее, заставить себя слушать. А поговорить любил. Пьяница, а главное душевнобольной, честолюбивый и брехун, как сейчас бы сказали. Очень любил семечки, всегда был в шелухе. Нечистый на руку, он не задумываясь использовал в корыстных целях полковую кассу. Так, он тратил деньги на свои выборы в комитет и, конечно, на водку и самогон. Во все времена на Дону очень почитали старших — это был закон. Но не для таких, как Подтёлков. Пример тому — его встреча с атаманом Калединым, уважаемым человеком на Дону, и не только на Дону. Ведь Каледин являлся второй шашкой в российской империи, был первым атаманом, всенародно, по всем правилам выбранным Кругом, был генералом от кавалерии и, наконец, что немаловажно, приходился сватом Подтёлкову, то есть ближайшим родственником.

Воистину говорят: из грязи — в князи. Подхорунжий повёл себя в атаманском дворце 15 января 1918 года вызывающе — так, будто бы власть перешла уже в руки Военно-революционного комитета. Каледин шёл при встрече на компромисс, однако тот отвергал все разумные предложения атамана, требуя перехода всей власти в свои руки. В апреле 1918 года Подтёлкова выберут председателем Совета народных комиссаров Донской советской республики. Во время карательной экспедиции на север Донской области его эшелон разобьют на станции Белая Калитва; уцелевшие пересядут на подводы и двинутся на север области. Путь будет сопровождаться мародёрством, насилием, пьянством, избиениями, расстрелами…

10 мая экспедицию взяли в плен восставшие казаки. 78 членов экспедиции по приговору суда были расстреляны, а двое из них, Подтёлков и Кривошлыков, приговорены «за особые заслуги» к повешению. Такой чести всегда удостаивались совсем уж ненавистные «экземпляры». На старой фотографии видно, что они держат руки в карманах, чтобы поддерживать брюки, поскольку срезаны пуговицы. Видно, что над ними не издевались — выглядят вполне сносно. Причём сами старики хутора Пономарёв привели приговор суда в исполнение. Здесь сама история поставила точку. А в 1962 году на этом месте воздвигли 11 метровый бронзовый памятник работы ростовского скульптора Б. Усачёва. За какие заслуги? По-видимому, за то, что удалось развязать гражданскую войну на Дону. Значит, это было кому-то нужно. Ответ можно получить из секретной директивы Я. Свердлова о поголовном расказачивании. То-то Подтёлков радовался бы, останься он в живых.

В 60 х годах я специально выбрал местом жительства и работы город Белая Калитва — совсем рядом с местом, где происходило описываемое событие. Пришлось поездить, поговорить с людьми. Некоторые даже помнили те события, причём никто не защищал Подтёлкова. Снова я поменял место жительства и работу — правда, всего на год, — чтобы быть ближе к событиям в городе Макеевка, где дед служил военным комендантом. И там он не был карателем, как его описывают в литературе советского времени. Мне подчёркивали, что он никого не расстрелял, никого не повесил, а вот казацких нагаек кое-кому всыпал. Люди благодарили его за то, что он навёл порядок на улицах, а то невозможно было выйти. Поэтому — пишут одно, а подтвердить нечем, так как дед был честный офицер, преданный присяге до конца дней своих.

Но вернусь на место событий 21 января. Это всё враньё, что дед выхватил припрятанный револьвер, который дал осечку, когда дед хотел застрелить Подтёлкова. Ничего он не прятал. Совсем не нужно было деду в кого-то стрелять. Иначе могли обвинить в нападении на казака, а значит, он не выполнил бы приказ атамана. Чернецов это твёрдо знал и хладнокровно (а выдержкой он обладал) не отвечал на выходки Подтёлкова, который только искал повод; тот хоть и махал шашкой над головой деда, угрожая его зарубить, дед оружия не применял. Тогда Подтёлков, видя, что Чернецов игнорирует угрозы, решил действовать. Ударом шашки сзади он рубанул деда по левому плечу и, когда тот упал с лошади, нанёс ему ещё восемь колотых ран. А тем временем подручные Подтёлкова стали расстреливать чернецовцев. В наступивших сумерках некоторым удалось уйти.

Чтобы отмести от себя подозрения в самоуправстве, Подтёлков вытащил на свет извечную отговорку палачей, что, мол, сам чуть не стал жертвой, так как полковник Чернецов хотел его застрелить. Это из той оперы, когда заявляют, что убили, мол, при попытке к бегству. В дальнейшем и не такое будет применяться.

Голубов, когда узнал о случившемся, назвал Подтёлкова мерзавцем.

Ценой своей жизни, ценой жизни своих дружинников Чернецов, насколько смог, отдалил приход красногвардейцев в Новочеркасск. Тело его сутки находилось в степи, а после того как его нашли, похоронили на кладбище хутора Астахова по христианскому обряду. Совсем недолго гуляли, сея смерть, большевики-подтёлковцы. Восстали казаки за свои права. Многие тогда одумались, Бог им судья.

Тело Чернецова как признанного героя было перезахоронено на Новочеркасском кладбище. В одной оградке лежали тогда атаман Каледин, Чернецов, атаман Богаевский, атаман генерал Назаров, генерал Алексеев, и чисто символической была могила Л. Корнилова. Придя вновь на Дон, большевики уничтожили захоронение. Теперь никто не знает, где оно было...

Да, многие в то смутное время не ведали, что творят. Это им стоят памятники примирения. А что касается деда моего, скажу: «Да святится имя Твоё».

Когда верстался номер, от автора пришло сообщение: 28 ноября 2007 года в станице Калитвенская на Совете атаманов Всевеликого войска Донского, Астраханского, Воронежской и Волгоградской областей принято решение установить памятники герою-партизану Василию Михайловичу Чернецову в станице Калитвенской и на месте гибели у хутора Астахова (оба населенных пункта в Каменском районе).

На Дону после провозглашения советской власти начал наступление Атаман Каледин. В станице Каменской по предложению большевиков был созван съезд фронтового казачества. Активное участие в его работе принял Ф.Г. Подтелков. Съезд объявил низверженной власть атамана Каледина и образовал Донской областной военно-революционный комитет. Председателем ВРК был избран Федор Подтелков, секретарем - Михаил Кривошлыков.
Подтелков участвовал в боях с казаками Каледина, формировании и укреплении революционных казачьих частей, в созыве и работе 1-го съезда Советов Донской республики в 1918 году.
Донская республика была образована в конце марта 1918 года, а 9 апреля в Ростове собрался 1-й съезд Советов Донской республики, на котором был избран ЦИК во главе с коммунистом В.С. Ковалевым. ЦИК образовал совет народных комиссаров Донской республики. Его председателем стал Ф.Г. Подтелков.

Памятник

Главный герой романа М. А. Шолохова «Тихий Дон» Григорий Мелехов, ища правду жизни, много путается, ошибается, страдает, потому что ни в одной из противоборствующих сторон не находит той нрав-ственной правды, к которой он стремится.

Григорий верен казачьим традициям, внушаемым ему с самого рождения. Но при этом он отдается во власть буйной страсти, способной нарушить общепри-нятые нормы и правила. Ни грозный отец, ни грязные слухи и насмешки не в силах остановить Григория в его страстном порыве.

Мелехова отличает удивительная способность лю-бить. Невольно при этом он причиняет боль близким людям. Григорий и сам мучается, страдает не меньше, чем Наталья, Аксинья, родители. Герой оказывается словно между двумя полюсами: любовью-долгом и любовью-страстью. Совершая дурные с точки зрения общественной морали поступки и встречаясь с замуж-ней женщиной, Григорий остается до конца честным и искренним. «И жалко тебя,— говорит он Наталье,— кубыть, за эти деньки и сроднились, а нету на сердце ничего... Пусто».

Бурные исторические события закрутили Григо-рия в своем вихре. Но чем больше он углубляется в во-енные действия, тем больше его тянет к земле, к труду. Ему часто снится степь. Сердцем он всегда с люби-мой, далекой женщиной, с родным хутором, куренем.

Новый поворот в истории возвращает Мелехова к земле, к любимой, к семье. Григорий встречается с до-мом, с хутором после долгой разлуки. Лоно семьи воз-вращает его в мир пошатнувшихся привычных пред-ставлений о смысле жизни, о казачьем долге.

Воюя, «крепко берег Григорий казачью честь, ло-вил случай выказать беззаветную храбрость, риско-вал, сумасбродничал, ходил переодетым в тыл к авст-рийцам, снимал без крови заставы». Со временем ге-рой меняется. Он чувствует, что «ушла безвозвратно та боль по человеку, которая давила его в первые дни войны. Огрубело сердце, зачерствело...». Меняется и первоначальный портрет Григория: «... ввалились у него глаза и остро торчат скулы».

Трагический переворот, расколовший мир казаков на своих и чужих, ставит перед Григорием множест-венные трудные и острые вопросы. Герой стоит перед выбором. Куда идти? С кем? Для чего? Где правда? Мелехов на своем пути поиска сталкивается с разны-ми людьми, у каждого из которых своя точка зрения на происходящее. Так сотник Ефим Изварин не верит во всеобщее равенство, декларируемое большевика-ми, он убежден в особой судьбе и предназначении ка-зачества и выступает за самостоятельную, автоном-ную жизнь Донской области. Он сепаратист. Григо-рий, вникая в суть его речей, пытается с ним спорить, но он малограмотен и проигрывает в споре с хорошо образованным сотником, умеющим последовательно и логично излагать ход своих мыслей. «Изварин лег-ко разбивал его в словесных боях»,— сообщает автор, а потому Григорий попадает под сильное влияние изваринских идей.

Иные истины внушает Мелехову Подтелков, счи-тающий, что у казаков общие интересы со всеми русскими крестьянами и рабочими, со всем пролетариа-том. Подтелков убежден в необходимости выборной народной власти. Он настолько грамотно, убедитель-но и горячо говорит о своих идеях, что это заставляет Григория прислушаться к нему и даже поверить. По-сле разговора с Подтелковым герой «мучительно ста-рался разобраться в сумятице мыслей, продумать что-то, решить». В Григории, человеке малограмот-ном и политически неподкованном, несмотря на раз-ные внушения, все же активно пульсирует стремле-ние найти свою правду, свое место в жизни, то, чему действительно стоит служить. Окружающие предла-гают ему разные пути, но Григорий твердо отвечает им: «Сам ищу входа».

Наступает момент, когда Мелехов всей душой ста-новится на сторону нового строя. Но этот строй своей жестокостью к казакам, несправедливостью вновь толкает Григория на тропу войны. Мелехова шокиру-ет поведение Чернецова и Подтелкова в сцене распра-вы над чернецовцами. Оно горит слепой ненавистью и враждой. Григорий, в отличие от них, пытается защи-тить безоружного врага от беспощадной кровавой рас-правы. Не за неприятеля вступается Григорий — в ка-ждом из врагов он видит прежде всего человека.

Но на войне как на войне. Усталость и озлобление ведут героя к жестокости. Об этом красноречиво гово-рит эпизод убийства матросов. Однако Григорию не-легко дается такая бесчеловечность. Именно после этой сцены Мелехов испытывает глубокие мучения от осознания страшной истины: он далеко ушел от того, для чего был рожден и за что сражался. «Неправиль-ный у жизни ход, и, может, и я в этом виноватый»,— понимает он.

Неотступной истиной, непоколебимой ценно-стью всегда остается для героя родное гнездо. В са-мые тяжелые жизненные моменты он обращается к мыслям о доме, о родной природе, о труде. Эти вос-поминания дают Григорию ощущение гармонии и душевного покоя.

Григорий становится одним из руководителей Вешенского восстания. Это новый виток в его пути. Но постепенно он разочаровывается и понимает, что вос-стание не принесло ожидаемых результатов: от белых казачество страдает так же, как до этого страдало оно от красных. Сытые офицеры — дворяне презрительно и надменно относятся к рядовому казаку и мечтают лишь достичь успеха с его помощью в новых своих по-ходах; казачество — лишь надежное средство в дости-жении их целей. Возмутительно для Григория хам-ское отношение к нему генерала Фицхелаурова, нена-вистны и отвратительны иностранные оккупанты.

Мучительно перенося все происходящее в стране, Мелехов тем не менее отказывается от эвакуации. «Какая бы ни была мать, а она родней чужой»,— рас-суждает он. И такая позиция заслуживает всяческого уважения.

Очередным переходным этапом, спасением для Григория снова становится возврат к земле, к Акси-нье, к детям. Он неожиданно проникается необыкно-венным теплом и любовью к детям, осознает, что в них смысл его существования. Привычный уклад жизни, обстановка родного дома порождают в герое стремление уйти от борьбы. Григорий, пройдя долгий и трудный путь, теряет веру и в белых, и в красных. Дом и семья — подлинные ценности, настоящая опо-ра. Насилие, многократно виденное и познанное, вы-зывает в нем отвращение. Не раз совершает он благо-родные поступки под воздействием ненависти к нему. Григорий отпускает из тюрьмы родственников крас-ных казаков, загоняет до смерти лошадь, чтобы ус-петь спасти от гибели Ивана Алексеевича и Мишку Кошевого, уходит с площади, не желая быть свидете-лем казни подтелковцев.

Скорый на расправу и неоправданно жестокий, Мишка Кошевой толкает Григория на побег из дома. Он вынужден скитаться по хуторам и в результате примыкает к банде Фомина. Любовь к жизни, к детям не дает Григорию сдаться. Он понимает, что в случае бездействия его ждет расстрел. У Мелехова нет выхо-да, и он присоединяется к банде. Начинается новый этап духовных исканий Григория.

Немногое остается у Григория к концу романа. Дети, родная земля и любовь к Аксинье. Но героя ждут новые потери. Глубоко и тяжко переживает он гибель любимой женщины, однако находит силы ис-кать себя дальше: «Все отняла у него, все порушила безжалостная смерть. Остались только дети. Но сам он все еще судорожно цеплялся за землю, как будто и на самом деле изломанная жизнь его представляла ка-кую-то ценность для него и для других».

Григорий большую часть жизни проводит в плену разрывающей мир ненависти, смерти, ожесточаясь и впадая в отчаяние. Останавливаясь на пути, он с от-вращением обнаруживает, что ненавидя насилие, не-сет смерть. Он глава и опора семьи, но ему некогда быть дома, среди любящих его людей.

Все попытки героя найти себя — это путь хождения по мукам. Мелехов идет вперед с открытым всему, «разворошенным» сердцем. Он ищет цельности, под-линных и неоспоримых истин, во всем хочет дойти до самой сути. Искания его страстны, душа горит. Его мучит неутоленный нравственный голод. Григорий жаждет самоопределения, он не лишен при этом само-осуждения. Корень ошибок Мелехов ищет в том числе и в себе самом, в своих деяниях. Но о прошедшем че-рез многие тернии герое можно с уверенностью ска-зать, что его душа, вопреки всему, жива, она не загублена тяжелейшими жизненными обстоятельствами. Свидетельство этого — стремление Григория к миру, к покою, к земле, желание вернуться домой. Не дож-давшись амнистии, возвращается Мелехов домой. Им владеет единственное желание — желание покоя. Его цель — растить своего сына, щедрую награду за все жизненные муки. Мишатка — надежда Григория на будущее, в нем возможность продолжения рода Меле-ховых. Эти мысли Григория — подтверждение того, что он надломлен войной, но не сломлен ею.

Путь Григория Мелехова к правде — это трагиче-ский путь скитаний человека, обретений, ошибок и потерь, свидетельство тесной связи личности и исто-рии. Этот сложный путь был пройден русским наро-дом в XX веке.

Критик Ю. Лукин писал о романе: «Значение фигу-ры Григория Мелехова... расширяется, выходя за рамки и специфику казачьей среды Дона 1921 года и вырастает до типического образа человека, не нашед-шего своего пути в годы революции».